Подходит Ривкин и отзывает Рубина и Фрида в сторонку.
— Устроим заседание?
— Собрание надо созвать!
— Надо решить, что делать.
— Зачем мы здесь сидеть будем?
— Надо вернуться в коммуну!
— Как это «вернуться»? Ведь работать приехали.
— Работать? — вмешивается Брейтер. — Полюбуйся лучше на их рожи, а потом скажи, как это мы будем работать?
Файвка покосился на него и сплюнул.
— Надо спать ложиться, — решает старик.
— Погоди немного, отец.
— Ты, байструк, снова в воду лезть готов!
— Если прикажут…
— Если решат, то поедем! — крикнул кто-то из-за «дымовой завесы».
— Послушайте, ребята! — заговорил Ривкин. — На Тарабаровском можно косить. Семьдесят тысяч пудов снять можно. Есть залитые места, но покуда вода спадет, можно косить на высотках. Скверно, что, пока придет катер, нельзя пустить в ход машины. Утром кого-нибудь отправим за катером. Ну, ребята, надо ехать, каждый час на счету! Уже пять дней, как мы сидим здесь, а кос даже и в руки не брали. Жаль времени. Дни стоят солнечные, погожие. Ну, ребята, собираемся, сейчас только семь часов.
— Семь?
— Хороши «семь»!
— Взгляни на луну!
— Ну, восемь или девять. Ночь-то светлая. Часа через три-четыре будем на острове. Поедут не все. Человек двадцать. Остальные приедут завтра, когда вернутся лодки.
— Стало быть, поехали! О чем разговор? — вскочил Файвка и подтянул поясок.
— Зелда, собирай кухню! — приказал Ривкин.
— А для тех, кто остается? — всполошился старик Брейтер и даже чуть не вылез из мешка.
— Те, кто остаются, приедут завтра! — услыхал он ответ Ривкина.
Ребята собирали узлы и укладывали их в лодки. Каждый снимал с дерева свою косу. Только тут Рубин спохватился, что у него косы нет. Торопясь с узелком в лодку, он вдруг остановился в недоумении: может, взять из тех кос, что заготовлены про запас, но он не знает, какая из них лучше, а ведь ему нужна коса не хуже, чем у Файвки.
— Ривкин! — крикнул он. — Выбери мне косу! Завтра я соревнуюсь с Файвкой!
Но вместо Ривкина подошел сам Файвка. В руке у него была коса.
— Возьми, товарищ! Бритва! И давай соревноваться! Сделай пометку, чтоб не утащили.
Рубин остановился с косой в руке и удивленно смотрел на Файвку, направлявшегося к лодке.
Луна скользила следом за лодками, шедшими гуськом вверх по реке. Тихо было на Амуре. Тихо стояли пограничные берега, и только кусты порою шелестели листьями.
Ночь. Тишина. Холодный свет луны серебрит лица. Глаза устремлены на противоположный далекий берег, у которого надо остановиться.
Четыре пары весел согласно гребут воду. Двадцать пар глаз напряженно смотрят в темноту, двадцать сердец взволнованно бьются.
Файвка вместо того, чтобы, как обычно, засунуть два пальца в рот и свистнуть, затягивает знакомую всем песню:
Голос его плывет по Амуру и натыкается на пограничные берега.
— Тиш-ш-ше! Пограничная охрана близко…
Файвка умолкает и вместе со всеми вглядывается в приближающийся берег.
На рассвете встали после бессонной ночи, так как комарье налетело на коммунаров, как на долгожданных гостей. Тем не менее бригадир Ривкин прокричал;
— Ребята, пора вставать на работу!
Земля, казалось, горела под ногами. Ривкин схватил косу и пошел по высокой траве. Выкосил тропу, и за ним гуськом потянулись остальные.
Работа на Амуре началась.
Среди первых косарей шел Файвка. Он снял рубашку.
Позади, в самых последних рядах, шел Мейер Рубин и долбил косою землю. Он старался изо всех сил. Лицо у него вспотело, а трава, вместо того чтобы ложиться, только нагибалась, будто уклоняясь от удара, а когда Рубин делал шаг вперед, снова выпрямлялась и оставалась на месте, словно издеваясь…
Он отставал. Впереди, точно исполняя какой-то красивый танец, шел длинный ряд косцов. Рубина захватила величественная картина. Впервые в жизни видел он такой танец: день чудесный, солнце обжигает тела, грациозно движущиеся в такт одно за другим, руки ритмически рассекают воздух, а косы срезают солнечные лучи.
Прекрасный танец!
Рубин начинает точить косу, но получается что-то не то: коса болтается в руках и острее не становится. Но он не теряется, — ведь это еще первый день. О том, чтобы сравняться с Файвкой, конечно, и речи быть не может, и Рубин спокойно, шаг за шагом, идет вверх по прокошенной дороге.
Первый день работали разбросанно, без расчета. Это была проба. К вечеру, когда из Орловки прибыла вторая группа, участки поделили по бригадам и определили нормы.