— Импульс движения по группам! — кричит Альберт и делает «клик-клик-клик» по клавиатуре. Монитор начинает светиться и компьютер говорит:
1 АВИАЛИНИИ
2 ЭЛЕКТРОНИКА
3 АЭРОКОСМИЧЕСКАЯ ИНДУСТРИЯ
Это то, что сейчас находится в движении. А движение — это то, чего не признают сторонники случайного блуждания.
— Какие авиалинии? — говорю я.
Альберт снова делает «клик-клик-клик» на клавиатуре.
МЕЖДУГОРОДНЫЕ
говорит смышленый компьютер.
— Большое спасибо, — говорю я. — До этого я бы и сам додумался.
— Авиалинии, междугородные, средневзвешенные данные, — говорит Альберт и опять: «клик-клик-клик».
1 EAL
2 TWA
3 NWA
Компьютер говорит, что «ЕАL> движется хорошо.
— Теперь смотри, — говорит Альберт, — «EAL» по отношению к группе в целом. «EAL» по отношению к рынку.
EAL
1:4 17:5 4х1х3
— Уже непонятно, — говорю я. — Что это за цифры?
— Это моя собственная система, — говорит Альберт. — Это параметры. Не бери в голову.
Мне с этим везет. Я в компьютерах ни черта не понимаю, а когда оказываюсь рядом с ними, они обязательно выдают какую-нибудь чушь вроде 01001100100101101.
— Теперь: «EAL» по отношению к прошлым дням и неделям, средневзвешенно по существующему базису, — говорит Альберт, делает «клик-клик-клик» по клавиатуре, и на экране загорается:
EAL
99:97
3х4х1
— Покупателей в данный момент больше, чем продавцов, — говорит Альберт.
Я наклоняюсь над клавиатурой и набираю кодовое сокращение другой авиалинии, а потом жму те же клавиши, что до этого нажимал Альберт.
ОШИБКА
— Твоя машина, как обученная собака, — говорю я. — Ничего не выжать, если не сядешь ты сам. Признает только руку хозяина.
Альберт сияет. Мы сидим еще минут пятнадцать, кликая по клавишам. Я вижу сейчас воплощение детской мечты, все средние показатели всех игроков, рассортированные по росту спортсменов, по их весу, по годам, проведенным в профессиональной лиге, подает ли игрок левой рукой или правой, играет ли, он лучше на правом фланге или на левом, в пасмурные или в солнечные дни.
— Эта штуковина, похоже, выдает кучу информации, — говорю я. — Но в любой день вся махина может развернуться в обратном направлении.
— Вся махина может, — говорит Альберт, — но вероятность такого разворота обнаружит себя.
— Прекрасно, — говорю я. — А теперь объясни мне: почему чартисты со всем своим изощренным инструментарием были «быками» в июле и «медведями»[7] в сентябре, на самом низком уровне рынка?
— Кто-то должен делать первый ход, — говорит Альберт. — Обычно это не мы.
— Твоя новая игрушка превосходна, но она не делает ничего такого, чего ты не делал бы и раньше, — говорю я. — Согласен, она может проглядывать разные акции гораздо быстрее. Ты можешь склассифицировать все, что случилось час назад. Но смысл игры по-прежнему заключается в том, чтобы выяснить: «А что же делают все остальные?»
Альберт снова расплывается в улыбке.
Это и есть смысл игры, — говорит он. Альберт тычет большим пальцем вверх. — На них впечатление производит.
«Они» — это люди на верхнем этаже, где полы выстелены коврами и где разрабатывается стратегия Компании.
И внезапно я начинаю понимать, о чем речь. Для любого, выросшего среди «строгих кальвинистских принципов предусмотрительности», ценные бумаги всегда либо Качественны, либо Нет, а Качество означает, что данный бизнес существует уже много лет и отличается внушительными размерами. Для таких людей чартист — это странный человечек с пальцами, перепачканными копиркой, сидящий на трехногом стуле у кульмана. Но теперь он теханалитик с Компьютером, и здесь уже возникает тайна, потому что перед Компьютером пасует любой и каждый. В конце концов разве Он не рассчитывает платежные ведомости с бешеной скоростью? Теперь я понимаю, почему счастлив Альберт. Тут не просто сверкающая новая игрушка, хотя и здесь радости хоть отбавляй, особенно если ты можешь смоделировать биржу и поиграть с этой моделью. Но счастлив Альберт оттого, что приобрел новый статус. Компьютер должен освятить работу чартиста. Нынче их время на дворе.