В последнем пункте демократичный Рузвельт углядел скрытые упрёки в свой адрес:
«Старая песня. Господь с вами, люди, какая симпатия к Советам? Я реалист. Мне не меньше вашего претит коммунистическая идеология. Я просто пытаюсь оставить лазейки для диалога. Это, кроме прочего, перестраховка на случай, если Красная армия окажется Эйзенхауэру и Паттону[10] не по зубам. Потому как я всё ещё полагаю, что даже при самых плохих сценариях договориться со Сталиным вполне реально. В конце концов, всегда можно сослаться на злокозненные происки Уинстона. Усатый тиран мне поверит – до сих пор же удавалось играть на этих картах».
Президент Соединённых Штатов Франклин Делано Рузвельт на тот момент и не подозревал, насколько был прав в отношении британского премьера.
– И что дальше? Дальше что, я спрашиваю?! Воздушные силы со своей задачей не справились, а мы столько на это возлагали. Сухопутные армии терпят поражение, и как я понимаю обстановку, скоро нам придётся добавить к этому эпитет «сокрушительное».
А теперь вы приходите ко мне и заявляете, что все наши… ваши агентурные сведенья о намереньях Дядюшки Джо относительно Европы являются следствием ошибочных данных и неверной оценки британских спецслужб?
Лицо Джорджа Маршалла вытянулось – такого Рузвельта (всегда выдержанного и вежливого) начальнику штаба армии США видеть ещё не доводилось.
– Насчёт «сокрушительного» рано делать выводы.
Президент отвернулся в сторону, очень сожалея, что, будучи прикованным к креслу, не может выразить свой гнев красноречивыми жестами. А в словах он всегда предпочитал эмоциональную осторожность.
Оплошала, конечно, своя американская разведка. Которая, однако, с начала войны работала исключительно в тесном сотрудничестве с британскими специалистами.
«Когда двое ведут одно общее дело, сложно не попасть под влияние корпоративной солидарности. Англичане неплохо сыграли на этом, предоставив убедительные по форме доказательства против Москвы. Данные, поверить в которые было легче, чем перепроверить. И здесь сработал тот случай, когда задаваемые вопросы лишь катализировали процессы, подстраивая ответы под ожидаемые. Немудрено. Информация поступала от различных источников, включая дипломатические каналы. Что говорит лишь о том, что провокация была спланирована на разных уровнях. Очень тонко и детально. Альбион всегда этим славился.
Итак, Черчилль это сделал. Едва ли Маршалла можно как военного обвинять в просчёте больше, чем меня как политика. Я должен был предвидеть, что Уинстон так далеко может зайти. Чёртов жирный боров!»
Рузвельт знал, точнее, до него доходили слухи о бытующих настроениях в правящих кругах Великобритании – не только лейбористских. Даже среди некоторых консерваторов, партию которых возглавлял нынешний премьер-министр, бродили разговоры, что время Черчилля у власти подходит к концу, что на этапе перехода на мирные рельсы «человек войны» станет неуместен. «Мавр сделал своё дело» и должен сойти с политической сцены.
«Хитрый лис сумел переиграть своих оппонентов. И готов платить. Платить дорого. Новым витком бойни. Сумел как-то перетянуть на свою сторону спецслужбы и другие ведомства, состряпавшие провокационные сведенья, что Сталин двинет свои войска чуть ли не до Ла-Манша, напугав всех вторым Дюнкерком и советизацией Европы.
И всё ради эгоистичных интересов усидеть в своём кресле? Конечно, не только. Честолюбие и амбиции сэра Уинстона, надо отдать должное, неразрывно связаны с его чёртовой империей».
Генерал, сидевший напротив, пошевелился, намереваясь что-то сказать. Рузвельт поднял ладонь, останавливая этот порыв, продолжив ход своих мыслей. Приходилось много чего держать в голове, отвлекаясь на внешнеполитические вопросы, включая и текущие внутренние (административные) делá. Новая информация обязывала взглянуть на ситуацию по-другому. При этом принимая факт того, что вернуться к прежним позициям уже не получится. Сейчас его занимали именно военные сводки.
«Именно они будут определять послевоенный политический консенсус. Уже очевидно, что на европейском театре ситуацию нужно срочно стагнировать, к чему бы там ни призывали ретивые служаки, не понимающие, что это всё. Всё! Вновь наступает время дипломатии. И Маршалл меня в этом полностью поддержит».
– Ещё вчера я мог рассчитывать склонить Сталина на слово «да», – заговорил президент, – теперь же это «да» придётся выторговывать с бóльшими уступками. Да, Джордж, по Европе теперь придётся договариваться в худшей территориальной конфигурации. Хорошо, если Сталина удастся уговорить сдать немного назад.
10
Генерал Эйзенхауэр – командующий войсками союзников в Европе. Генерал Паттон – один из генералов американской армии, принимавший участие в высадке в Нормандии и дальнейших боевых действиях.