А вернее, поскольку тягостные мысли на время лишили его чувства направления, – к усам, которые волнами колыхались вокруг нее. И в следующий миг заполыхало пламя, повалил едкий дым. Когда же дым рассеялся, только дотлевающая стерня осталась от того, что некогда было одной из двух безобразнейших достопримечательностей Норфолка.
Нечеловеческий крик огласил окрестности, но Брансипет его почти не услышал. Словно в трансе он уставился на маячащее перед ним в сизом тумане лицо, завороженно впивая короткий широкий нос, выпученные глаза, разинутый кривящийся рот. И только когда его гостеприимный хозяин, оскалив зубы и протягивая жаждущие руки, взвился над столом, Благоразумие вновь заняло свой престол. Он скользнул под стол и вынырнул по другую его сторону.
– Хватай его! – гремел разъяренный пэр. – Подставь ему ножку! Придави его к полу!
– Ни в коем случае, – ответила Мюриэль. – Он человек, которого я люблю.
– Ах так! – тяжело дыша, сказал лорд Бромборо, весь подобравшись для нового прыжка. – Ну так он человек, которого я выпотрошу голыми руками… как только изловлю.
– Милый, думаю, я сиганула бы в окно, – нежно посоветовала Мюриэль.
Брансипет торопливо взвесил этот совет и нашел его здравым. Окно, выходившее на подъездную дорогу, было, заметил он, полуоткрыто. В него вливался благоуханный летний воздух, и секунду спустя из него вылился Брансипет. Когда он поднялся с гравия, нечто тяжелое стукнуло его по затылку. Это был кофейник.
Но кофейники, как бы ни был точен прицел, теперь оставляли Брансипета равнодушным. Этот набил ему порядочную шишку, в дополнение к чему он ободрал обе ладони и одно колено. Кроме того, его брюки, его любимые брюки заметно пострадали. Тем не менее сердце пело у него в груди.
Ибо Фиппс ошибся, Фиппс был осел. Фиппс не был способен распознать рыбу, даже окажись она прямо под его носом. Лицо лорда Бромборо не вызывало в памяти рыбу. Оно вдохновляло на нечто куда более прекрасное, куда более богатое киновозможностями, куда более кассовое, чем какая-то там рыба. В слепящий миг озарения, перед тем как нырнуть под стол, Брансипет увидел лорда Бромборо тем, кем он был, – Лягушонком Леонардом.
Он обернулся в ту секунду, когда его гостеприимный хозяин прицеливался в него караваем хлеба.
– Мюриэль! – вскричал он.
– А? – отозвалась обожаемая девушка, которая присоединилась к своему отцу у окна и с интересом наблюдала развертывающуюся сцену.
– Я люблю тебя, Мюриэль!
– Взаимно.
– Но я должен тебя покинуть.
– И правильно сделаешь, – сказала Мюриэль и оглянулась через плечо. – Он пошел за рыбой с рисом под красным соусом. – Тут Брансипет заметил, что лорд Бромборо покинул свою атакующую позицию. – А теперь, – добавила Мюриэль, – он возвращается.
– Ты будешь ждать меня, Мюриэль?
– Хоть вечность.
– Столько не понадобится, – возразил Брансипет. – Скажем, полгода или от силы год. К тому времени я завоюю славу и богатство.
Он бы продолжил свою речь, но тут возвратился лорд Бромборо, нацеливаясь кастрюлькой с рыбой и рисом под красным соусом. С улыбкой, исполненной любви, и воздушным поцелуем Брансипет грациозно отпрыгнул в сторону. Затем повернулся и зашагал по подъездной аллее, упоенно созерцая будущие «роллс-ройсы», икру и шелковое белье, изготовленное по заказу.
БУКВА ЗАКОНА
© Перевод. Н. Трауберг, наследники, 2012.
– Эй, впереди!
Крик этот, чем-то похожий на стоны погибших душ, прокатился над долиной, и молодой человек у седьмой лунки, с чьих губ он сорвался, поскольку на поле появилась стайка стариков на девятом десятке, взмахнул клюшкой, словно хотел перейти от слов к делу. Потом он ее опустил и присоединился к тем, кто сидел на местах для зрителей.
– Не стоит, – мрачно сказал он.
Старейшина, часто посещавший поле в хорошую погоду, серьезно кивнул.
– Вы правы, – сказал он. – Нехорошо бросать мяч в человека. Если я делал это в добрые старые дни, я потом всегда жалел. Что-то есть в укоризненном взгляде жертвы, когда вы встречаете ее в клубном баре. Вроде раненой устрицы. Подожди, пока он отойдет подальше, говорит нам Писание. Удар такого рода пошел на пользу только Уилмоту Бингу.
Два молодых человека вздрогнули.
– Вы собираетесь рассказать историю?
– Да.
– Но…
– Я знал, что вы будете рады.
Уилмот (продолжал старец) был в то время очень приятен. Особенно его украшали четкие черты лица и великолепный удар. Глядя на него в лучшие минуты, сторонние люди удивлялись, что он не выкроил двух дней, чтобы победить на Открытом чемпионате. Удивлялись они и тогда, когда узнавали, что гандикап его – двадцать шесть. У юного Уилмота был роковой недостаток – нетерпение. Вообще же его честность и ясный взгляд завоевывали всех поголовно.