Дальше я слушать не мог. Есть вещи, которые вынести невозможно. Я придумал какой-то предлог и ушел. По лицу девушки я видел, что она готова вручить сердце романтическому приезжему, и вопрос лишь в том, когда это произойдет – через день или через два.
На самом деле не прошло и суток, как Бетти прибежала ко мне. Понимаете, она выросла у меня на глазах и всегда делилась со мною своими бедами.
– Мне нужен ваш совет, – начала Бетти. – Я так несчастна!
Она расплакалась. Я видел, что бедняжка взвинчена, и попытался успокоить ее рассказом о том, как однажды прошел длинную лунку в четыре удара. Друзья говорили, что это лучшее снотворное, и не ошиблись: на том месте повествования, где я с пятнадцати футов попал точно в лунку, Бетти перестала всхлипывать. Она вытерла глаза, зевнула раз или два и смело взглянула мне в лицо.
– Я люблю Эдди Дентона!
– Этого я и боялся. Когда появились первые симптомы?
– Для меня это было как гром с ясного неба. Вчера вечером мы гуляли в саду, он рассказывал, как его укусил ядовитый зонго, и внезапно у меня перед глазами поплыло. Очнулась я у Эдди в объятиях. Он прижимался щекой к моей щеке и булькал.
– Булькал?
– Так я сперва подумала. Впрочем, Эдди меня успокоил. Просто он говорил на одном из малоизвестных диалектов Восточной Уганды, на который всегда переходит в минуты сильного волнения. Вскоре он настолько оправился, что смог перевести свои слова на английский, и так я узнала, что Эдди меня любит. Он поцеловал меня. Я поцеловала его. Мы поцеловались.
– И где все это время был Мортимер?
– В доме, составлял каталог своей коллекции ваз.
Признаюсь, в этот миг мне захотелось бросить Мортимера на произвол судьбы. Человек, который сидит дома и составляет каталог ваз, покуда его невеста гуляет при луне с путешественниками, достоин своей участи. Тем не менее я поборол минутную слабость.
– Вы ему сказали?
– Разумеется, нет.
– Вы считаете, ему будет неинтересно?
– Как я могу ему сказать? У него разобьется сердце. Я нежно люблю Мортимера. Эдди – тоже. Мы оба скорее умрем, чем причиним ему боль. Эдди – воплощение чести. Он, как и я, считает, что Мортимер не должен ни о чем знать.
– Так вы не собираетесь разорвать помолвку?
– Я не могу. Эдди со мной согласен. Если ничего не удастся изменить, он готов сказать мне «прости», уехать далеко-далеко в пустыню и там искать забвения в тишине, нарушаемой лишь воем бродячих йонго.
– Вы сказали «если ничего не удастся изменить». Что вы имели в виду?
– Я думала, может, вы что-нибудь посоветуете. Что, если бы Мортимер решил сам разорвать помолвку?
– Ерунда! Он в вас души не чает.
– Боюсь, что так. На днях я уронила одну из его лучших ваз, а он только улыбнулся и сказал: «Пустяки».
– Я приведу вам лучшее доказательство. Сегодня утром Мортимер пришел ко мне и попросил тайно дать ему несколько уроков гольфа.
– Но он же терпеть не может гольф!
– Именно так. Но хочет научиться ради вас.
– А почему тайно?
– Чтобы сделать вам сюрприз к дню рождения. Вот как он вас любит!
– Я его недостойна! – прошептала Бетти.
У меня родилась мысль.
– А что, если мы его в этом убедим?
– Не понимаю.
– Например, можно было бы уверить его, что вы – беспробудная…
Бетти покачала головой.
– Он знает.
– Что?
– Я сказала ему, что ужасно долго сплю по утрам.
– Я хотел сказать «беспробудная пьяница».
– Ни за что на свете не буду притворяться пьяницей.
– Морфинистка? – предложил я.
– Терпеть не могу лекарств!
– Знаю! – воскликнул я. – Клептоманка!
– Это еще кто?
– Клептоманы – это те, кто ворует.
– Ужасно!
– Ничего подобного. Вполне милая слабость для светской женщины. Вы сами не знаете, как это получается.
– Но как же я узнаю, если не знаю?
– Простите?
– Как я могу сказать Мортимеру про то, чего сама за собой не знаю?
– А вы и не говорите. Скажу я. Завтра сообщу, что вы заходили ко мне, украли мои часы и… – я обвел взглядом комнату, – серебряную спичечницу.
– Я бы предпочла вон ту бонбоньерку.
– Вы не получите ни спичечницы, ни бонбоньерки. Я просто скажу, что вы их украли. И что дальше?
– Мортимер ударит вас айроном.
– Ничего подобного. Я старик. Меня защищают мои седины. Он потребует, чтобы я повторил эти слова при вас, а вы их опровергли.