Но эта решимость улетучилась, когда они вернулись в своё логово, где выяснилось, что Блэки уже вернулся.
Блэки пожал Генри руку и внимательно посмотрел на него. Генри не мог оторвать глаз от лица Блэки. Он никогда не видал такого лица. Оно походило на фотографию лица в художественном журнале, голову, которую недавно нашли при раскопках в Смирне. Возможно какого-то древнехристианского раба, как предполагали в журнале.
На лице было выражение бесконечной тоски, но душа была всё-таки умиротворена.
Вот такое выражение лица было у Блэки.
Нет, он не сможет уйти от Блэки.
На следующий день они поделили еду и скинули с плеч солдатские фляги. - В жаркий день на крыше вагона очень хочется пить, - говорил Джейк. Когда они переехали реку на пароме, был уже вечер. Они пошли в товарное депо, где было темно и путано, кругом сновали паровозы и бесцельно гудели, там и здесь перемещались фонари, со всех сторон доносились крики. Но Джейк знал дорогу.
- А вот наш вагон, - сказал он, остановившись перед маячившей впереди тёмной массой. - Вот наша королевская лестница. - На углу вагона торчали металлические скобы. - Ну, пошёл вверх. Мы с Блэки следом.
Крыша вагона возвышалась посредине и полого опускалась по краям. Джейк и Генри уселись верхом на гребне, а Блэки уверенно сел на склоне.
- Вот здесь мы себе спокойненько посиживаем и размышляем о человечестве, - сказал Джейк. - Сиденье будет нам также и постелью. Мы проведём ночь, глядя вверх на славные звёзды.
- Я обязательно соскользну, когда вагон дёрнется, если усну, - сказал Генри.
Нет, не соскользнёшь. - Джейк вынул из кармана толстую бечёвку. Вот тебе, обвяжи себе грудь одним концом. А вторым обвяжусь я. Если начнёшь сползать, разбудишь меня и я вытащу тебя. Если сползать буду я, то меня подтянешь ты. Давай ложиться.
- А как же Блэки?
- А он уже крепко спит. Он уверен, что Бог не допустит, чтобы с ним что-нибудь случилось, пока он не соберёт пятьсот долларов для Долорес.
Вскоре Джейк уснул. Генри очень устал, но спать на крыше вагона было невозможно.
Иногда он засыпал, пока поезд пережидал на запасных путях пассажирский поезд, который проносился мимо с таким рёвом, что мог разбудить и мёртвого. Паровоз товарняка трогался с таким рывком, от которого, казалось, он должен был разлететься на куски.
Утром стало получше. Джейк был счастлив, как жаворонок, а у Блэки было выражение глубочайшего удовлетворения. Они жевали ветчину с хлебом и запивали их водой из фляжки. Но вскоре стало нестерпимо жарко. Образовались тяжёлые облака, которые вскоре покрыли всё небо. Солнце проглядывало сквозь них зловещим жёлтым цветом.
Поезд снова стоял на запасном пути. Проводник высунул голову над краем крыши вагона.
- Эй вы, сливки общества! Начинается гроза, может быть с градом. Залезайте-ка лучше в вагон.
Все трое с трудом спустились вниз и влезли в вагон. Он представлял собой просто ящик, освещённый висевшим под потолком фонарём. При его свете Генри рассмотрел фигуры дюжины бродяг.
- Вот вам ящики, на которых вы, негодяи, можете сидеть, - такими сердечными словами встретили их присутствовавшие.
Тусклый свет и зловещий вид бродяг - это было ещё небольшое зло. Главное же зло было в невыносимой вони. В этом вагоне раньше перевозили удобрения россыпью.
Отец Генри покупал его тоннами длясвоегоогорода.Самымвонючим компонентом в смешанном удобрении было гуано, помёт морских птиц с островов у побережья Южной Америки. Для человеческого носа нет ничего вонючее на свете. Даже закоренелые бродяги задыхались от него.
- Послушайте, ребята, нет ли у кого-нибудь табачку? Надо покурить, а то задохнёмся от этой вони.
Нашлись кисеты с табаком и трубки, сделанные из кукурузных стеблей. И впервые в жизни Генри с удовольствием вдохнул табачный дым.
Один из бродяг затянул песню об одном ужасном убийстве.
Насколько Генри понял из повествования, когда-то был один проводник по прозвищу Долговязый Том, который подкарауливал бродяг на крышах вагонов и сталкивал их, когда поезд шёл быстро. Они ломали себе ноги и шеи. Один из бродяг спрятал под курткой бейсбольную биту, притворился спящим и, когда Долговязый Том подкрался к нему, вскочил и размозжил ему голову. Тело соскользнуло по мозгам и свалилось с вагона. Все бродяги подхватили припев:
Пусть звенят адские колокола, Хоронят Долговязого Тома.
Генри показалось, что прошла вечность, прежде чем поезд снова остановился на запасном пути. Проводник открыл дверь.
- Гроза кончилась. Господа могут снова занять свои роскошные места на крыше.
Ну кто бы мог себе представить, что сидеть верхом на скользкой крыше вагона представится блаженством? Да, это было блаженство после вонючей чёрной дыры вагона из-под удобрений. Свежий прохладный воздух, благоухающий от мокрых полей и лугов, был невыразимо приятен.
Генри сидел лицом к Джейку, Блэки - позади Джейка, вид у него был исключительно безмятежен.
- Джейк, эта ужасная песня. Что это, выдуманная история?
- Нет, всё так и было, кроме того, что тело скользнуло на мозгах. Долговязому Тому раскроили череп, и он просто свалился с поезда. Долговязый Том считал своим долгом искоренять бродяг. Если на крыше было три-четыре человека, он их не трогал. Но если там был только один, он обязательно спихивал его. Я ведь говорил тебе, что в такие поездки лучше всего отправляться втроём. Я всегда так и делал, когда Долговязый Том был поблизости.
- Ты знал его?
- Конечно. Так вот, он скинул одного бродягу, когда поезд шёл по высокой эстакаде. Насмерть. Бродяги собрали в следующем городе свой собственный суд, признали Тома виновным в убийстве и подобрали палача. Всё остальное изложено в песне. Долговязого Тома не могли найти несколько дней. Он упал в заросли ядовитого плюща на большую кучу камней. Коллегия следователей так и не смогла решить, было ли это убийство или несчастный случай. Долговязый Том попивал и мог свалиться сам. Череп у него был расколот, но ведь это могло произойти и от удара о камни. Сыщики железной дороги прекрасно знали, как это случилось, но начальство не стало докапываться до сути. Долговязый Том был для него помехой со своей навязчивой идеей искоренить бродяг, которые были нужны железной дороге для уборки урожая. Оно его предупреждало, но у того уничтожение бродяг было единственной радостью в жизни.