Пока наемники прокладывали себе путь по улицам города, откуда-то появилась группа оборванцев, поразившая видавшего виды примеро. Эти люди несли знамена, пели, радостно выкрикивали имя мученицы Серены Батлер. Хотя эта толпа была очень плохо вооружена, она смело кинулась в бой вслед за наемниками.
Квентин мрачно наблюдал это зрелище из окна своей машины. Он никогда не сможет убедить этих преданных людей в том, что надо отойти в сторону и предоставить гинацским наемникам самим закончить их работу. Квентину уже приходилось встречаться с мартиристами.
Даже здесь, на захваченной машинами Хонру, порабощенные люди говорили, сохраняя тайну, о Жрице джихада, о ее замученном ребенке и о первом Великом патриархе. Они делали себе знамена и молились Трем Мученикам, словно те, как ангелы, могли сойти с небес и уничтожить ненавистного Омниуса. На несоюзных планетах, в свободной Лиге и даже здесь, под гнетом мыслящих машин, такие люди, как эти, клялись пожертвовать жизнью ради спасения человечества от машинной чумы – так же, как это сделали Серена Батлер, Манион Невинный и Иблис Гинджо…
Вот и теперь мартиристы бросились вперед словно безумные. Они кидались на уцелевшие машины, ломали оглушенных рабочих роботов или бросались на вооруженных механических бойцов. Квентин подсчитал, что на каждого робота, которого им удавалось дезактивировать, приходилось по пять убитых фанатиков. Но это не останавливало их и не уменьшало их безумного рвения. Единственный способ, каким примеро мог остановить гибель этих людей, – скорее закончить боевые действия, а это означало скорейшее уничтожение инкарнации Омниуса в его укрепленной цитадели.
На случай неудачи у Квентина был выбор – уничтожить цитадель ядерным зарядом. Одной боеголовки с лихвой хватило бы на испарение Омниуса и полное искоренение власти мыслящих машин на Хонру, но в таком случае погибли бы и все эти люди, а Квентину не хотелось добывать победу такой ценой, тем более что пока он мог обойтись и другими способами.
Закончив свой рейд, Риков и Файкан вернулись на командирский вездеход, доложив результаты непосредственно своему отцу. Увидев погибающих мартиристов, оба брата пришли к одному выводу.
– Надо организовать рейд коммандос, отец, – сказал Риков, – немедленно.
– Здесь, на поле боя, я для вас примеро, а не отец, – напомнил Квентин. – Извольте обращаться как положено.
– Слушаюсь, сэр.
– Но все же он прав, – вступился за брата Файкан. – Позвольте мне возглавить группу наемников. Я поведу их в цитадель. Мы заложим взрывчатку и истребим всемирный разум.
– Нет, Файкан. Вы – армейский офицер. Эту работу сделают другие.
– Так точно, например я, – сказал Риков. – Разрешите мне собрать наемников, сэр. Через час мы уничтожим Омниуса.
Квентин снова отрицательно покачал головой.
– У вас жена и маленький сын, Риков. Нет никакой нужды в таком риске.
– Но это должно быть сделано, примеро! Подумайте, сколько людей погибнет за это время…
В дальнем квартале города раздался мощнейший взрыв. Цитадель некогда всемогущего Омниуса превратилась в ослепительную вспышку света. Ударная волна вдребезги разрушила цитадель и повалила окрестные здания. Когда свет вспышки померк, на ее месте стало видно гигантское облако пыли. От крепости всемирного разума не осталось и следа.
– Вот видите, ваша помощь не понадобилась, – сказал Квентин сыновьям.
Глава наемников подошел к командирской машине.
– Поставленная перед нами задача выполнена, примеро.
– И выполнена блестяще, – с улыбкой похвалил наемника Квентин.
Он обернулся к Файкану и Рикову, хлопнул их по ладоням и вскинул вверх руки в победном жесте.
– Мы сегодня отлично поработали – и отвоевали у Омниуса еще одну планету.
Путь к победе не всегда бывает прямым.
Когда мощный военный флот Омниуса приблизился к крепости кимеков на Ричес, Агамемнон просто застонал от невероятной и упорной глупости всемирного разума.
– Если его гель-контурные мозги, как все считают, устроены очень мудрено, то почему же этот Омниус никогда ничему не учится?
Гремящий в динамиках, установленных на устрашающем ходильном корпусе генерала, голос источал заметное раздражение.
Он не ожидал, что плененный независимый робот ответит на этот чисто риторический вопрос, но Севрат заговорил: