Зеленой была половина его тела от земли до макушки. Приблизился Лох к королю, а тот молвил:
– Открой мне, кто совершил этот бросок? (…)
Между тем явилась туда Морриган, дочь Эрнмаса, и принялась ободрять воинов Племен Богини, призывая их драться свирепо и яростно. И пропела она им песнь:
– Движутся в бой короли (…).
Бегством фоморов закончилась битва, и прогнали их к самому морю. Воитель Огма, сын Элата, и Индех, сын Де Домнан, пали в поединке.
И запросил Лох Летглас пощады у Луга.
– Исполни три моих желания! – отвечал на это Луг.
– Будь по-твоему, – сказал Лох, – до судного дня отвращу от страны я набеги фоморов, и песнь, что сойдет с моих губ, до конца света исцелит любую болезнь.
Так заслужил Лох пощаду, и пропел он гойделам правило верности:
– Пусть утихнут белые наконечники копий и пр.[38]
И сказал тогда Лох, что в благодарность за пощаду желает он наречь девять колесниц Луга, и ответил Луг, что согласен на это.
Обратился к нему Лох и сказал:
– Луахта, Анагат и пр.
– Скажи, каковы имена их возниц?
– Медол, Медон, Мот и пр.
– Каковы имена их кнутов?
– Hетрудно ответить: Фес, Рес, Рохес и пр.
– Как же зовут лошадей?
– Кан, Дориада и пр.
– Скажи, много ли воинов пало в сражении?
– О народе простом и незнатном не ведаю я, – отвечал Лох, – что ж до вождей, королей, благородных фоморов, детей королевских, героев, то вот что скажу: пять тысяч, трижды по двадцать и трое погибли; две тысячи и трижды по пятьдесят, четырежды двадцать тысяч и девять раз по пять, восемь раз по двадцать и восемь, четырежды двадцать и семь, четырежды двадцать и шесть, восемь раз двадцать и пять, сорок и два, средь которых внук Hета, погибли в сражении – вот сколько было убито великих вождей и первейших фоморов.
Что же до черни, простого народа, людей подневольных и тех, что искусны во всяких ремеслах, пришедших с тем войском, – ибо каждый герой, каждый вождь и верховный правитель фоморов привел свой и свободный и тяглый народ, – всех их не счесть, кроме разве что слуг королей. Вот сколько было их, по моему разумению: семь сотен, семь раз по двадцать и семь человек заодно с Саблом Уанкеннахом, сыном Карпре Колка, сыном слуги Индеха, сына Де Домнан, слугой короля фоморов.
А уж полулюдей, не дошедших до сердца сражения и павших поодаль, не сосчитать никогда, как не узнать, сколько звезд в небесах, песка в море, капель росы на лугах, хлопьев снега, травы под копытами стад и коней сына Лера[39] в бурю. Вскоре заметил Луг Бреса без всякой охраны, и сказал Брес:
– Лучше оставить мне жизнь, чем сгубить!
– Что же нам будет за это? – спросил его Луг.
– Коль пощадите меня, то вовек не иссякнет молоко у коров Ирландии.
– Спрошу я о том мудрецов, – молвил Луг и, придя к Маелтне Морбретаху,[40] сказал:
– Пощадить ли нам Бреса, дабы вовек не иссякло молоко у коров Ирландии?
– Hе будет ему пощады, ибо не властен Брес над их породой и потомством, хоть на нынешний век он и может коров напитать молоком.
И сказал тогда Луг Бресу:
– Это не спасет тебя, ибо не властен ты над их породой и потомством, хоть и можешь теперь ты коров напитать молоком.
Отвечал ему Брес: (…).
– Чем еще ты заслужишь пощаду, о Брес? – молвил Луг.
– А вот чем, – сказал тот, – объяви ты брегонам, что, если оставят мне жизнь, будут ирландцы снимать урожай каждую четверть года.
И сказал Луг Маелтне:
– Пощадить ли нам Бреса, чтобы снимать урожай каждую четверть года?
– Это нам подойдет, – ответил Маелтне, – ибо весна для вспашки и сева, в начале лета зерно наливается, в начале осени вызревает и его жнут, а зимой идет оно в пищу ирландцам.
– И это не спасет тебя, – сказал Бресу Луг.
– (…) – молвил тот.
– Меньшее, чем это, спасет тебя, – объявил ему Луг.
– Что же? – спросил его Брес.
– Как пахать ирландцам? Как сеять? Как жать? Поведай о том – и спасешь свою жизнь.
– Скажи всем, – ответил на это Брес, – пусть пашут во Вторник, поля засевают во Вторник, во Вторник пусть жнут.
Так был спасен Брес.
В той битве воитель Огма нашел меч Тетры, короля фоморов, и назывался тот меч Орна.[41] Обнажил Огма меч и обтер его, и тогда он поведал о всех совершенных с ним подвигах, ибо, по обычаям тех времен, обнаженные мечи говорили о славных деяниях.
Оттого воистину по праву протирают их, вынув из ножен. И еще в ту пору держали в мечах талисманы, а с клинков вещали демоны, и все потому, что тогда люди поклонялись оружию, и было оно их защитой. О том самом мече Лох Летглас сложил песнь.
(…) Меж тем Луг, Огма и Дагда гнались за фоморами, ибо увели они с собой арфиста Дагда по имени Уаитне. Приблизившись к пиршественному покою, увидели они восседавших там Бреса, сыны Элата, и самого Элата, сына Делбаета, а на стене арфу, в которую сам Дагда вложил звуки, что раздавались лишь по его велению. И молвил Дагда:
Приди, Даурдабла, Приди, Койр Кетаркуйр, Приди, весна, приди, зима, Губы арф, волынок и дудок.
Два имени было у той арфы – Даурдабла, «Дуб двух зеленей», и Койр Кетаркуйр, что значит «Песнь четырех углов».
Тогда сошла со стены арфа и, поразив девятерых, приблизилась к Дагда. Три песни сыграл он, что знают арфисты, – грустную песнь, сонную песнь и песнь смеха.[42] Сыграл он им грустную песнь, и зарыдали женщины. Сыграл он песнь смеха, и женщины вместе с детьми веселились. Сыграл он дремотную песнь, и кругом все заснули, а Луг, Дагда и Огма ушли от фоморов, ибо елали те погубить их.
И принес Дагда с собой…[43] из-за мычания телки, что получил он в награду за труд. Когда же подзывала она своего теленка, то паслась вся скотина Ирландии, что угнали фоморы. Когда закончилась битва и расчистили поле сражения, Морриган, дочь Эрнмаса, возвестила о яростной схватке и славной победе величайшим вершинам Ирландии, волшебным холмам, устьям рек и могучим водам. И о том же поведала Бадб.
– Что ты нам скажешь? – спросили тут все у нее.
А потом предрекла она конец света и всякое зло, что случится в ту пору, каждую месть и болезнь. Вот как пела она:
39
…
40
42
…