Опорной базой Григория была крепость Субайтала на юге Туниса. И посреди равнины, простирающейся у стен этого города, после некоторой заминки перед началом сражения, либо с целью лучше изучить своего противника, либо по причине численной диспропорции, Ибн Са'д одержал блестящую победу. В ходе битвы сам Григорий был убит, как говорят, рукой Ибн аз-Зубайра, который сам описал свой подвиг следующим образом: когда Ибн Са'д удалился в свой шатер, чтобы отдохнуть, убедившись в подавляющем превосходстве окружившего его неприятеля, Ибн аз-Зубайр заметил, что существует возможность внезапно напасть на Григория, который держался позади своей армии верхом на серой лошади в сопровождении двух юных девушек, защищавших его от солнца павлиньими перьями. Тогда Ибн аз-Зубайр проник в шатер своего начальника, несмотря на противодействие камергера, охранявшего вход, попросил дать ему несколько всадников и помешать врагам нанести им удар в спину, прорвался сквозь вражеские ряды, бросился на Джирджира (Григория) и, невзирая на сопротивление его амазонок, отрубил ему голову и водрузил ее на острие своего копья. Сами арабские историки ставят под сомнение истинность этого подвига, описание которого мы почерпнули из Книги Песен (Китаб эль-Агхани).[114]
Тем не менее достоинство этой версии в том, что она объясняет внезапное поражение Григория, гибель которого деморализовала его войска. Странное присутствие двух женщин, обмахивающих Джирджира павлиньими перьями, породило легенду о его дочери Йамине, ездящей верхом под зонтом из павлиньих перьев или внезапно появляющейся без покрывала на вершине башни, причем ее руку вместе с сотней тысяч динаров отец обещает тому, кто убьет Ибн Са'да. Согласно некоторым традициям мы снова встречаемся с Йаминой, захваченной в плен и спасшейся от рабства, только бросившись наземь со своего верблюда и сломав шею. Как замечает Э.-Ф. Готье, не важно, что Йамина, вероятно, никогда не существовала. Можно представить себе многих других женщин, принадлежавших к особенно утонченной византийской аристократии, которые в этот день сделались пленницами и после дележа попали в руки полудикарей. Именно их трагическую судьбу стремился отобразить арабский сказитель.[115]
Разграбление Субайталы и набег на юг Византии принесли значительный доход, который и являлся целью экспедиции. Кроме того, Ибн Са'д мог опасаться контрнаступления с севера, крепости которого оставались для него неприступными за отсутствием осадного материала и сил, достаточных для их захвата. Именно поэтому он охотно принял колоссальную компенсацию, предложенную византийцами за то, чтобы он покинул Бизацену и вернулся в Египет со всеми своими сокровищами. Эта военная акция длилась не больше года, и Византия не потеряла ни пяди подвластной ей территории. Тем не менее из этой войны она вышла очень ослабленной. На юге, разоренном и обезлюдевшем, из-под контроля Карфагена вышли берберские племена. Смерть патриция воскресила старые распри Арабы с удивлением обнаружили, что очень сильную на вид греческую армию можно победить, и это приносит сказочную добычу. Однако убийство Османа снова поставило все под вопрос и подарило Ифрикии семнадцать лет передышки, в то время как Египет, в значительной степени повинный в этом событии, принял активное участие в последовавших гражданских войнах.[116]
Тем не менее Византия не использовала своего шанса. Она слишком давно не знала покоя даже на море, там, где ее первенство было общепризнанным. Дело в том, что арабы обзавелись флотом, в пробных ударах которого уже чувствовалась рука мастера. В 649 г. арабская эскадра заняла Кипр, в 654 г. разграбила Родос, в 655 г. нанесла греческим эскадрам, находившимся под личным командованием императора Константа II, достопамятное поражение у берегов Ликии. Кроме того, Констант II совершил оплошность, не воспользовавшись смертью Григория, чтобы восстановить свою власть над Африкой. Объявив в своем эдикте жесткие санкции против всех тех, кто не будет хранить верность древним символам, он окончательно оттолкнул от себя ортодоксальных христиан Африки, так что узурпатор, Геннадий, мог в течение нескольких лет сохранять независимость своего княжества, не стесняясь заключать союзы с мусульманами в ходе борьбы со своим соперником, которого поддерживал император. Когда же, наконец, этот последний снова сделался хозяином византийских владений в Северной Африке, в его руках оказались лишь клочки экзархата, и ему даже пришлось отказаться от крепостей первой линии обороны и ограничиться защитой одного Центрального Туниса.[117]
116
Здесь не может быть речи о том, чтобы погрузиться в подробности этой гражданской войны. Напомним ее существенные особенности Осману наследовал Али, представитель старшей ветви хашимитов и семьи Пророка. Младшая ветвь Омейядов отказалась признать его, как и Аиша, вдова Мухаммеда, которая со своими приверженцами была разбита в сражении Верблюда. При Сиффине Али, вероятно, одержал бы победу, если бы не измена хариджитов («отделившихся») и талант Муавии, который вынудил его согласиться на посредничество Адроха, а затем на отказ от своих прав. Для приверженцев Али, шиитов, его убийство в 661 г. сделало из него мученика, они так и не признали его свержения и продолжают искать Мухаммеду наследника в его роду. Таким образом, суннитов, верных традиции (сунна), хариджитов, которые нашли в Северной Африке многочисленных сторонников, и, наконец, шиитов поразила настоящая схизма. Непосредственным следствием этих нескончаемых войн стала пауза в завоевании, разрушение Мекки и Медины, осквернение Каабы, уже упоминавшееся перемещение столицы ислама в Дамаск, а отдаленные плоды неисчислимы и все еще дают о себе знать в современном арабском мире.