Черная тень с широкими крыльями заслонила солнце, слепо глядящее из-за завесы дыма и пыли. Рев мотора стал просто нестерпимым.
Но вот «восемьдесят седьмой» задрал нос кверху, выходя из пикирования. Надрывался на предельных оборотах мотор. А из кормовой кабины стрелок ударил по земле из турельного пулемета. Снова взвизгнули, раздирая воздух, пули, защелкали по насыпи. Мимо распластанного по земле гвардии старшины кто-то пробежал. Короткий вскрик, и тело валится рядом, пронзенное свинцовой смертью.
Степан Никифорович скосил глаза и встретился с мертвым взглядом девчушки-медсестры. Именно ее убил только что стервятник Геринга. Из полуоткрытого рта медленно вытекала струйка темной крови, на почти детском лице застыло выражение ужаса и отчаяния.
Гвардии старшина зарычал в небо. Суки!!! Злоба захлестнула его душу до краев, злоба и решимость подняли израненное тело с дымящейся земли. Стеценко выбросил кулак в приветствии испанских коммунистов, грозя «лаптежникам»: «Но пасаран!» – «Они не пройдут!»
Багровая мгла сомкнулась над гвардии старшиной.
В следующий раз он очнулся уже в эвакогоспитале, в самом Сталинграде. Отделался он на удивление легко – так, незначительная контузия. Кого этим сейчас, в огневом сорок втором, удивишь? В госпитале он пробыл недолго и отправился на предписанное место службы.
Им оказалось конструкторское бюро Сталинградского тракторного завода, отдел легких танков. Точнее – испытательная группа.
Завод потрясал воображение. Частокол труб дымил словно броненосная эскадра. Паровозы, пыхтя, тащили за собой вереницы тяжело груженных вагонов с углем, железной рудой в окатышах, металлоломом, гашеной известью. Навстречу, раздавая короткие гудки, окутанные паром и дымом локомотивы тянули составы с огненным чугуном и раскаленным шлаком. Расплавленная огненная масса колыхалась в чашах чугуновозных и шлаковозных ковшей. За высокой стеной виднелись длинные здания промышленных цехов.
На проходной бдительная охрана проверила документы у гвардии старшины. И все это время остальные бойцы НКВД держали руки на кобурах с «наганами».
Миновав проходную, Степан Никифорович Стеценко пошел по широкой, как проспект, «улице» между гудящими и грохочущими цехами. Сейчас завод полностью был переориентирован на выпуск военной продукции. Из его механосборочных цехов выходили «тридцатьчетверки» и другие танки.
Гвардии старшина Стеценко нашел административный корпус, в котором размещалось конструкторское бюро. Здесь на входе ему снова пришлось предъявить документы. После придирчивого досмотра его пропустили внутрь.
– Я – главный конструктор Гриневич Петр Соломонович, – представился молодой человек в очках с круглыми стеклами в железной оправе. – Мы так рады, что вы присоединитесь к нам в испытаниях нового танка!
– Ну-ну, – только и ответил гвардии старшина. – Только вот у меня еще и предписание в школу младших командиров.
– Так это тоже при нашем же заводе! Так что будете совмещать.
– Есть!
– Мы тут ведем тематику совершенно нового танка! Вы ведь воевали на легком танке?
– Так точно. На Т-50, хорошая машина.
– Да-да! Я работал в Москве вместе с Николаем Александровичем Астровым, создателем этого и еще многих других танков. Теперь эту тему передали сюда, в Сталинград. И мы уже близки к завершению. Вот, посмотрите. – Конструктор развернул перед старшиной листы «миллиметровки» с чертежами новой машины. Новая боевая машина походила на легкий танк Т-70, только башня была другой и вместо пушки были установлены два крупнокалиберных пулемета Дегтярева – Шпагина.
Гвардии старшина хмыкнул. Ну-ну, посмотрим, что из этого выйдет.
Гвардии старшине еще предстояло где-то найти себе угол. Но сначала он зашел в военно-учетный отдел завода. Там Степан Никифорович сдал необходимые документы старшему лейтенанту-артиллеристу.
– А где тут на постой можно встать?
– Можно – в заводской общаге, но там сейчас яблоку негде упасть, много эвакуированных, – ответил старлей, поправляя пустой левый рукав неновой, но чистой гимнастерки с подшитым подворотничком. – Я бы тебе, земляк, присоветовал бы поискать угол где-нибудь в городе у сердобольной вдовушки.
Старлей подмигнул.
– А где тебя так?
– В сорок первом, под Киевом.
– Ну, бывай.
Гвардии старшина Стеценко шел по огромному городу и диву давался. За почти два года войны, а до этого – и еще около года, старый солдат отвык от нормальной мирной жизни.