Игал бежал вперед, пока не добрался до траншеи, по которой продвигались солдаты Нира. По дороге ему попался один из взводных сержантов, паренек по имени Илан Арлем, лежавший на дне траншеи с распоротой ногой. «Будь они прокляты! — цедил он сквозь стиснутые зубы. — Они, гады, еще заплатят за мою ногу. Она им дорого обойдется». Игал опустился возле него на колени, чтобы наложить лубок, и обнаружил, что запасы его кончились. В соседнем блиндаже он нашел сломанное ружье. Оторвав от цевья ремень, вернулся к сержанту и с его помощью устроил ногу в импровизированном лубке. Затем, зарядив свой «узи», сказал на прощание Илану: «Жди спокойно еще немножко. Мы придем за тобой и вынесем».
Тем временем голос Нира продолжал звать фельдшера. Игал побежал вперед, пока не очутился перед Ниром, который все так же затыкал пальцем рану Нафтали. «Все в порядке, я беру его, — проговорил Игал. — Беги вперед». Между тем остатки взводов Иоава и Нира соединились. Вдруг траншею потряс сильный взрыв. Камни облицовки поколебались, в воздух взметнулся песок. Нир понял, что если он хочет уберечь людей от следующих разрывов, то должен немедленно уходить с этого места, где уже полегло так много солдат его роты. Он собрал людей и приказал тотчас отправляться на запад по траншее, опоясывающей холм Гив’ат-Хатахмошет.
Парашютисты Нира продвигались по западной траншее, переступая через трупы иорданцев — жертв артиллерийской подготовки и гранат, которыми безостановочно забрасывались блиндажи. Между павшими укрывались и притворившиеся мертвыми, поджидавшие наступающих парашютистов, чтобы заставить противника дорогой ценой заплатить за свою жизнь. Иорданцы встречали медленно продвигающихся солдат Нира гранатами. Путь перекрывался пулеметными очередями огневых точек на подъеме холма. Нир приказал двум пулеметчикам — Эйтану и Цуриэлю — перенести огонь из траншеи на эти цели.
Теперь каждый шаг стоил огромных усилий. Через каждые три метра — очередной, битком набитый легионерами блиндаж, соответственно и плотность огня, и расход гранат. Чем дальше, тем сильней становилось сопротивление, и продвигавшиеся, прокладывая дорогу по трупам, сами были на грани полного физического и нервного истощения.
Кровавый гнет боя и нечеловеческая усталость достигли критической точки. В самую последнюю минуту, казалось, за шаг до успеха все начинает рушиться и разваливаться. Огонь и рвущиеся под ногами гранаты довели это ощущение бессилия до. предела. В это тяжкое мгновение неожиданно сделал рывок Эйтан Наве, рослый, крепкого крестьянского сложения светловолосый красавец.
— Старайся незаметно двигаться поверху, — приказал Нир Эйтану. — Все, что увидишь, уничтожай.
Ни секунды не колеблясь, Эйтан выбрался из траншеи наверх, под огонь, теперь направленный со всех сторон на него, и быстро побежал вперед. Он опередил товарищей, шагавших внизу, в глубокой траншее. В него теперь били все стволы. Они строчили без устали, однако Эйтан, словно это его не касалось, продолжал свой сумасшедший бег.
«У меня было такое впечатление, — говорит Нир, — будто справа от меня стреляет тяжелый пулемет. Просто невероятная плотность огня, и такой же темп замены магазинов. В этот самый момент я вспомнил, что еще в дни состояния готовности Эйтан не давал мне покоя, требуя обеспечить всем необходимым для чистки пулемета снаряжением. «Иначе, — говорил он мне, — пулемет не будет работать». Когда я ему раздобыл все, что надо, я спросил: «Будет работать, Эйтан?» Он поднял большой палец: «И как еще!» Вспомнил я еще, что тогда все отправились в «Шекем»[15], а он не пошел — остался чистить свое оружие. Потом я видел, как он запасается огромным количеством патронов».
Эйтан по-прежнему бежал над траншеей, на ходу стреляя длинными и точными очередями. Они косили и тех, кто находился вне траншеи, и тех, кто засел внутри, на ее поворотах и извилинах, и в десятках блиндажей по ее бокам. «Я добирался до входа в блиндаж и находил там десятки убитых легионеров, рассказывает Нир. — Сначала я не мог сообразить, кто их уложил. Так мы преодолели около тридцати метров. Эйтан прикрывал нас сверху, а мы прочесывали блиндажи изнутри».
Так продолжалось, пока «эскорт» пулеметного огня, сопровождавший его бег вдоль изгибов траншеи, не настиг Эйтана. Он был убит наповал пулей в голову и упал на бровку траншеи, над головами товарищей, которым мужество его самоотверженного сердца проложило путь.