Должен с огорчением признать, что земная техника, в конечном счёте, оказалась адекватней наших фантазий, проистекших из заблуждения о генетическом родстве. Ввиду того, что ваша раса не может ни воспроизводить, ни слышать ультразвук, он не мог использоваться вами в общении, и вы совершенно естественно не включили ультразвук в диапазон сигналов, передаваемых по радио. Наш телевизор был аналогом вашего черно-белого, потому что мы не смогли понять и расшифровать ту часть телевизионного сигнала, которую ваши специалисты называют «цветовыми поднесущими». Ваша техника устроена так, что черно-белый телевизор нормально принимает и цветной телесигнал – только без подавляющих цветосигнал фильтров слегка, почти незаметно, рябит изображение, что мы и приняли за те самые «устойчивые помехи», при этом сами цвета черно-белый аппарат, конечно, не показывает.
Надо ли говорить, что на подлете к Земле я только и делал, что смотрел телепередачи и слушал радио. Сейчас, задним числом, я понимаю, что интуиция уже тогда предупреждала меня о том, что не всё столь гладко, но я отмахивался от таких мыслей, приписывая их естественной усталости от напряжённой подготовительной работы, которую учителя обычно проделывали в более спокойной обстановке, задолго до начала экспедиции. Для просмотра я в первую очередь выбирал то, что было необходимо для выработки стратегии оптимального обучения земного разума – политику, новости, художественные фильмы, – и все это еще больше убеждало меня в нашем близком родстве.
Я практически не смотрел научно-популярных передач и фильмов, свысока и заранее игнорируя все те «научные» заблуждения, к которым могли прийти аборигены на варварской стадии развития своего разума. Как выяснилось потом, если бы я более внимательно присмотрелся к научно-популярным передачам, досадное заблуждение о нашем генетическом родстве вмиг бы развеялось.
Земная музыка мне тогда не понравилась, ведь без вибраций с частотами выше 1A12 килогерц она казалась мне до странности примитивной. Позже Федин отец сконструировал устройство, правильно преобразующее частотный диапазон и корректирующее ритм звучания, и я смог наладиться поистине чудесным талантом земных композиторов, завоевавшим впоследствии признание на всём Альтаире.
Сумма наших заблуждений, накопленных к моменту первого контакта, едва не привела всю миссию к полному провалу уже в тот момент, когда я и Федор Кнышев впервые увидели друг друга. Пока Федя шел позади меня и спокойно о чем-то размышлял, заметной эмоауры вокруг него не было, к тому же восприятию запахов препятствовали расстояние и ветер. Я впервые почувствовал какой-то слабый всплеск эмофона удивления после того, как меня осветила земная повозка, который вскоре сменился сложным ароматом, сопровождающим эффект узнавания «небывшего прошлого» (На Земле это называют ощущением «дежа вю»)– и потом эмоаура снова почти исчезла. Я размышлял так – шел он один, вдруг удивился, что впереди кто-то есть, понял, что все нормально, такой же человек, мимолетно вспомнил какую-то похожую ситуацию, – и успокоился.
В земном переводе моего отчета нет необходимости полностью воспроизводить описание сцены первого контакта, его детали уже описал Фёдор. Я сохраню здесь лишь то, что проливает дополнительный свет на факты, связанные с нарушением мной инструкции – чтобы не оставить даже тени возможности для какого-либо непонимания в будущих отношениях между нашими цивилизациями. Хотелось бы также лишний раз предостеречь от самонадеянности других наших, да и ваших будущих контактёров с неизведанным Разумом. А последующий разговор со старшим Кнышевым, которого Федя практически не слышал, я воспроизведу здесь полностью.
Оказалось, что земляне и альтаирцы являют исключительный пример практически полного совпадения в части химизма и психологии эмоций, однако земляне совершенно лишены нашей возможности чуять эмоауру обонянием. Поэтому для полного понимания произошедшего при первом контакте землянам нужны дополнительные сведения по особенностям восприятия химоэмофона альтаирцами.