Одна и та же эмоция имеет множество оттенков, и, соответственно, запах эмофона тоже имеет оттенки. Запахи, как и эмоции, бывают приятными и неприятными. То, насколько приятен запах эмофона, удивительно хорошо соответствует вашему и нашему общему представлению о положительных и отрицательных эмоциях, а также о приятных и неприятных запахах. Запах радости можно сравнить с самыми изысканными духами, эмофон веселого смеха порождает запах, похожий на интенсивный аромат полевых цветов, эмофон любви исключительно прекрасен и не сравним ни с каким из воспринимаемых землянами ароматов. Удивление пахнет довольно приятно, печаль порождает гамму нейтральных запахов, типа уксуса, или нафталина, горе пахнет неприятно, хотя и не особо отвратительно, напоминая, скажем, горелую резину. А вот страх, гнев, злость для нас пахнут примерно так же, как для вас нечистоты на помойке, только еще интенсивнее и противнее. Неудивительно, что мы в нашей культуре наложили практически полный запрет на эти три эмоции.
Я оборачиваюсь лицом к Федору на троллейбусной остановке под фонарем. Чувствую, как он начинает прямо благоухать удивлением. Силу запаха связываю с его молодым возрастом – у нас ведь подростки – альтаирцы тоже сильно эмонируют. У меня на тот момент не было абсолютно никакого представления о связи силы эмоций и эмоауры у землян, ведь у альтаирцев это соотношение тоже меняется. Я не понимаю, что у Феди не простое удивление, а удивление весьма сильное, слишком сильное для обыкновенной случайной встречи с незнакомым человеком. Я (ошибочно) объясняю все тем, что Федя, видимо, хорошо знает всех людей, живущих поблизости, а я тут точно не живу, и Федя, вероятно, удивлен по поводу моего присутствия. Чтобы уменьшить сомнения Феди по поводу присутствия «непонятного», лишнего человека, спрашиваю о троллейбусе, как будто я здесь действительно оказался случайно. Неожиданный эффект – его и без того подозрительно сильное удивление ещё больше усиливается!
Его последующие вопросы и эмофон говорят мне о том, что, хотя я сам все еще воспринимаю Федю как слишком долговязого для своих лет и странноватого, но все же почти что альтаирца, во мне он, по мере внимательного изучения, все больше и больше видит полного чужака! Где мне тогда было понять, что если бы он, скажем, увидел мою черно-белую фотографию, он тоже отнесся бы ко мне как к земному низкорослому дяде со странностями, но альтаирцы только после контакта с землянами узнали и теоретически поняли такое явление, как восприятие мира в цвете. Цветное зрение- это уникальный дар, эволюционная особенность людей Земли, далеко не все даже эволюционно близкие человеку земные млекопитающие животные видят цвета. Таким образом, слова Феди о цвете моих волос и лица сначала оказываются за рамками моего понимания.
Конечно, в земных радио- и телепередачах мы часто слышали о цветах и знали их названия, но совершенно не воспринимали и не понимали действительного смысла этого. Мы, участники экспедиции «Окраина-5», при подготовке к путешествию решили, что очень похожие на нас аборигены исповедуют некую религию, культ цветного бога, у которого то три, то семь лиц, а то и больше, каждое своего «цвета». Мы считали, что аборигены обожествляют буквально каждую деталь узоров и многие предметы, связывая с ними одно из мистических лиц бога цвета. Краске мы ошибочно придавали функцию чего-то типа вашей святой воды, только очень липкой, и считали, что при подборе предметов и нанесении узоров люди действуют по неким мистическим правилам сочетания лиц цветного бога, по типу алхимии или астрологии. В составе нашей экспедиции, к сожалению, не было специалистов, которые смогли бы разоблачить эту «теорию».
Сейчас я очень хорошо понимаю, что у землян эти наши «высокоученые» рассуждения могут вызвать только смех. Смейтесь громче, люди, один из самых лучших эмобукетов в мире порождается добрым смехом, рассеивающим вражду и заблуждения разума! А тогда я решил, что мои волосы как-то нарушают религиозные чувства землян в данной местности в отношении их понимания местных ликов цветного бога, а в таких ситуациях всегда лучше сразу, прямым вопросом, выяснить, в чем дело. Поэтому я сказал, что пришелец и не понимаю, что не так с моим «цветом». Я не мог и подумать, что этими словами окончательно раскрываюсь, и что по цвету моих волос и лица и очень многозначному слову «пришелец» любой землянин тут же заподозрит истину!
Когда я почувствовал нестерпимо сильный, отвратительный запах Фединого страха, я понял, что окончательно раскрыт – именно как инопланетник, а не просто как приезжий из отдаленного уголка Земли. У нас, на Альтаире, так вонять считается просто неприличным, соответствующему управлению эмоциями и особенно химоэмофоном мы обучаемся в самом раннем возрасте. Взрослые альтаирцы пользуются подобным эмофоном, только чтобы умышленно нанести оскорбление, чего мы давно и довольно успешно научились избегать в нашем обществе, для нас подобная эмовонь – это в какой-то мере аналог ваших «непечатных» выражений. Поэтому я сделал ему замечание, которое, по сравнению с силой его вони, видилось мне более чем корректным. На земном языке нечто аналогичное можно было бы выразить словами «Да не ругайся на всю округу так громко и неприлично! Веди себя потише!»