Потом Сергеевна хотела еще одну карамельку внучке выписать, бросила денежку, а мусоропровод не сработал. Это означало, что теперь и сантехника вызвать было невозможно, чтобы починить механизм. Но никто не огорчился:
— Лучше уж туда, чем оттуда.
— А чтобы и оттуда тоже, Президент нужен хороший.
— Да не Президент, а сантехник…
Монолог Харона с Цербером на поводке
— Посмотри, какая красота кругом. Вечные сумерки. Черные тюльпаны цветут. А воздух-то, воздух!.. Фу. Что, песик, приуныл? Облаять некого? Неправда, мир грешен. Вот у этой горки Сизиф работает. Сизиф, ты здесь? Где? Почему не работаешь? Опять перекур? Что, уже сделал? Чего ты наворочал? Смотри-ка, передовик… Почему камень такой маленький взял? Халтуришь! Бери вон тот! Понятно, большой. Работать так работать. Здесь тебе не санаторий. Я тебе дам помощника! С помощником и дурак сделает. Может, тебе еще и зарплату платить? Тебе сказали это делать. Вот и делай. Сейчас Цербера отвяжу! Да, всю жизнь на одном месте работать будешь. Ты не вниз кати, а вверх. Сколько сегодня камней закатил? А почему так мало? Когда перевыполнять будешь? Боишься, нормы повысят? Ты не о себе думай, а об общем благе. Что значит, на кой… Разговорился… Нужна эта работа. Нужна! Я сказал. Работай, не халтурь, не срок отбываешь, наверно. Что? Ну и что ж, что загробная. Жизнь — она и есть жизнь. Что абсурд? Вся жизнь — абсурд! Камю сказал. Сосед твой. Хватит ругаться. Прописан? Прописан. Какая разница, где жить. Выписать? На волю хочешь? Тебе дай волю. Как это ты не знаешь, что делать? Вон камней сколько… Ну ты загнул! Вплавь через Ахеронт еще никто не перебрался. Перевезти? Ты меня просишь? Я назад не вожу. Я и за взятку не повезу. Что ты требуешь? Льготы? Пенсию? Требуешь создать в аду райские условия? Хлеба и зрелищ ему… Девочек не надо? Какая забастовка? Это тебе не Кузбасс. Революционер… Что ты там еще ворчишь? Цербер, гавкни на него! Так его, в три пасти. Ишь, социализма захотел… Ну, пойдем, много их еще… Вон пятьдесят девиц воду в бездонный колодец носят. Ух, сейчас повеселимся с бабами. Женский труд у нас в почете…
Битва за рай
Мировая война. Бой был страшен. После перестрелки сошлись в рукопашную. Русские и немцы. Возле райского местечка, в котором располагалось село Малая Щедруха. На узком отрезке фронта противники сосредоточили большие силы. И была бойня. С той и с другой стороны погибли многие. В иных взводах уцелело всего по пять человек.
Понятно, те, кто остался в живых, после боя отошли в тыл — помыться, отдохнуть, горе залить да проспаться, чтобы затем с новыми силами. А вот те, кто смертью пал, тем некогда было ерундой заниматься: только выскочит чья душа из мертвого тела, глядь — а тут других таких же больше, чем живых на земле осталось. И всем на небо надо, у всех один путь. Смотришь, вот только что дрался с ним, с гадом, он тебя убил, а теперь сам норовит вознестись, чтобы раньше тебя в рай попасть. Я его хап за штаны:
— Куда летишь? Тебе в ад надо!
А он:
— Hande weg! Mein Gott ist hier! Geht zumTeufel![9]
И снова рукопашная. Я его под дых, он меня мордой об колено, а обоим — хоть бы что, ни одной царапины: души же бестелые. И другие кругом так же помыкались, кто кого к земле оттолкнет, чтобы самому ввысь… Да пустая эта трата времени: сдалась. Там, у ворот райских рассудят, кому куда. Разделились мы тут. Немцы, они во всем порядок любят, построились взводом и строем в ногу — на небеса. А мы как бежали толпой, так и понеслись…
Вот торопимся мы узреть, где на семи холмах небесных град райский, окруженный стенами непревзойденными с вратами узкими для безгрешных… Боимся, в мирное время нелегко человеку в те врата пройти, а каково в наше военное… Там и с других фронтов, небось, и моряки потонувшие, и простые граждане — и поляки, и англичане, и макаронники, и те, кто нынче умер, и кто вчера, кто девять дней назад — всем в рай хочется: христиане же все. Как представили мы толпу несусветную, рай осаждающую, — мурашки по спине: а ну опоздаем, места кончатся или вытолкнут нас из очереди, а то и вовсе не заметят в такой толпе ангелы белокрылые. Спешим: то немцы нас обгонят, то мы их. Вот уж небо кончается — ни холмов, ни стен городских. Дух захватило, приостановились мы, озираемся: то ли заблудились? Куда дальше? Немцы — с нами же — тоже растерянность выражают, в разные стороны в пустоту вселенскую руками машут.
Видим, на краю неба сидит мужичонка замухрышистый и наплевательски ко всему относится. Мы к нему:
— Мужик, как нам в рай попасть?