Снежницы то обжигают голубизной, то становятся матово-зелеными. И припай до самого горизонта. В него, как булыжник, брошен остров. Это и есть Белуха.
Андрей оборачивается, показывает вниз. Вот это медведь! Громадный, с длинной шеей, он бежит по припаю, ежеминутно задирая голову и оглядываясь на нас.
Мы так засмотрелись, что не заметили, как сели. Первым выскакивает Подкумейко и, расправляя богатырские плечи, прохаживается перед вертолетом. Остров гол и необитаем. Ни травинки, ни деревца. Только зеленые бугорки мха да камни, переплетенные желтыми узорами лишайников. Посреди острова бетонная башня маяка. На ней доска, на которой написано, что в районе острова 25 августа 1942 года ледокол «Сибиряков» вел неравный бой с фашистским тяжелым крейсером «Адмирал Шеер». Так доносятся сюда, в ледяное безмолвие, глухие раскаты минувшей войны.
Прилетаем обратно на атомоход, а тем временем подходит «Красин». Теперь я вижу, что такое проводка: два мощнейших ледокола ведут одного «Валю Котика». Атомоход буксирует, «Красин» окалывает.
На мостике становлюсь невольным свидетелем разговора по радиотелефону капитана Соколова с капитаном «Котика». Привожу его почти дословно.
Капитан «Котика»: Прошу передать меня на буксир «Красину». У вас из-под кормы такие «колыбахи» летят, что вы мне пробьете корпус.
Капитан «Ленина»: Я капитан Соколов. Занимайтесь своим делом и позвольте нам знать, кто будет вас буксировать!
Переключает тумблер на канал «Красина» и говорит капитану Ефиму Владимировичу Акивис-Шаумяну:
— Он мне голову морочит. Не понимает льда, не понимает обстановку. Когда этого не понимают капитаны с других пароходств, то уж ладно, но когда не понимают свои, полярные, то до слез обидно.
Капитан «Красина»:
— Ничего, Борис Макарович, попривыкнет, мы тоже в свое время «защищались». Увидел, наверное, первый лед — ну и перепугался.
Проходит еще несколько минут, и на канале «Красина» мы слышим, как Ефим Владимирович успокаивает уже капитана «Котика»:
— Ты пойми меня, здесь раньше «Седов» один ходил, без всякого сопровождения, а тебя сам «Ленин» ведет.
— Я вас понимаю, но льдины бьют меня прямо но корпусу.
— Это всегда так. Когда походишь полгода по чистой воде, то лед страшным кажется.
— И все-таки я бы хотел идти за вами, потому что у вас другая конструкция корпуса.
— То же самое было бы, если бы шел за мной. Поверь, то же самое!
Борис Макарович доверительно обнял меня за плечи и так прокомментировал услышанное:
— Самое главное: не повредить руль и винты, все остальное — мелочи. А капитаны транспортных судов бывают разные… Мы же не вмешиваемся в их дела по разгрузке и выгрузке, в этом они специалисты. Но уж проводке мы отдали всю жизнь, и тут опыта у нас куда больше.
Так столкнулись передо мной две точки зрения: того, кто ведет, и того, кого ведут. И еще я сделал для себя неожиданное открытие: первый лед так же страшен, как первый ураган, как первое землетрясение…
Теперь предположим, что это эмоции, и отбросим их в сторону. Но я-то действительно видел, что «пионерам» достается. И ведь, наверное, непорядок, что два гиганта ведут во льдах небольшое судно…
Идем вдоль берега Харитона Лаптева. Кричат чайки, кружат гаги, у края чуть ли не каждой голубой полыньи резвятся темно-коричневые нерпы и черные лахтаки — «зайцы». Сколько живого в Центральной Арктике летом! Больше, чем в Подмосковье. И не слышно плотоядного: «Эх, сейчас бы ружьишко!..» А может, все дело в том, что человек здесь пока еще гость, а не хозяин?
Ночью караван форсировал гряду торосов длиною в 20 миль и пробился к архипелагу Норденшельда.
Теперь острова тянулись справа и слева. Раскалывая припай, атомоход шел проливом Фрама. Вечером, когда солнце зависало над островами и небо становилось багровым, глазам открывалось зрелище, редкое по красоте. Снежницы полыхали огнем, и не вода, а раскаленные капли металла остывали в синеве цепенеющих льдов. Среди этого буйства красок черные неживые острова казались китами, плывущими невесть куда…
Мы шли первыми. «Красин» остался в проливе. У него потек сальник дейдвуда, а это требовало водолазного осмотра. Остался в проливе и «Алапаевсклес». Там тоже что-то поломалось. «Котик» и «Щербацевич» ждали во льдах начала буксировки, причем первым на очереди был «Щербацевич». У нас появились реальные шансы попасть домой. Но как это сделать? Ведь Борис Макарович считает, что нам необходимо побывать на «Красине». А уж если капитан что-либо считает да еще объявил об этом, переубедить его трудно, почти невозможно. Это специфическое, капитанское.