– Нет!
Потоптавшись, Толик неуклюже ткнулся ей в щеку, явно желая поцеловать, но в итоге угодил в ухо. Лера на него зашипела, а потом заплакала.
Толик попытался обнять ее, но Лера оттолкнула его от себя.
– Уходи! – прохрипела она, как будто в Толике было дело. Хотя прекрасно понимала, что отнюдь не в нем. А в ней самой. В ее отце.
И в Кирилле.
– Но Лерусик, тебе нужна помощь, я же не могу тебя в таком беспомощном положении бросить… Я как только услышал, что твоего фазера арестовали, потому что он маньяк…
Ее отец – маньяк?
Ну да, ее отец, судя по всему, маньяк. Она же собственными глазами видела окровавленную одежду и то, как папа пытался избавиться от нее.
– Мой отец никакой не маньяк! – выдала из последних сил Лера.
И внезапно поняла: ну да, так и есть, никакой он, конечно же, не маньяк. И как она могла вообще подобное подумать о своем папе! Самом лучшем папе на всем белом свете!
Для всего имелось логическое объяснение. И милиция разберется и отпустит его. А если не милиция, то прокуратура.
Отец Кирилла, который там был важной шишкой, поможет. Да и сам Кирилл тоже.
А что мог сделать этот дурачок Толик?
– Нет, Лерусик, я понимаю, это никому приятно не будет. Если бы мой предок оказался маньяком, я бы тоже был не в восторге. Но я тебя не брошу, я тебе помогу, я все время буду с тобой, я подставлю тебе свое крепкое плечо в минуту душевной невзгоды…
Лера принялась хохотать, хотя, с учетом ларингита, это больше походило на сухой собачий лай. Толик подставит ей свое крепкое плечо в минуту душевной невзгоды?
Свое костлявое плечо?
Вот кто и мог подставить свое крепкое плечо, и уже сделал это, так это его двоюродный брат Кирилл.
Только вот где же он? И почему до сих пор не объявлялся?
Ее приступ смеха, перешедший в приступ кашля, жутко обидел Толика, который, раскрасневшись, заявил:
– Ну, смотри, ты думаешь, с семьями маньяков многие хотят общаться? А я вот хочу, потому что ты мне дорога! Потому что я тебя люблю, Лерусик!
Приступ кашля Леры усилился, и она чувствовала, что задохнется. Она только замахала рукой на Толика, мол, уходи.
И тот, разозленный и явно оскорбленный, вылетел прочь.
Лера заставила себя подняться и отправилась на кухню, где жадно припала к банке с компотом. А затем выплюнула его – он, простояв в тепле все это время, прокис.
Пришлось пить из чайника, прямо из носика, чего бабушка никогда бы не одобрила.
Но бабушка была в больнице с гипертоническим кризом, а отца арестовали по подозрению к деяниям городского маньяка.
Не по подозрению, а так как считали, что он и есть этот самый городской маньяк.
И как она могла думать об отце подобное? Словно пелена спала у нее с глаз, точнее, с ее сознания. Маньяком мог быть кто угодно, только не папа.
И уж точно не папа!
Но ей требовалась поддержка, и Лера попыталась дозвониться по мобильному до Кирилла. «Абонент временно недоступен».
Ну, где же он?
В коридоре снова послышался шум, и Лера, уверенная, что это приехал Кирилл, бросилась туда.
Но это был не Кирилл, а три человека с блокнотами и фотоаппаратами.
Заметив девушку, они ринулись на нее, как коршуны на кролика.
– Вы ведь дочь маньяка? Скажите, каково это осознавать, что ваш отец убивал ваших сверстниц? Вы были в курсе? Что вы можете сказать о его психике – он сидел в сумасшедшем доме? Правда ли, что это он убил свою жену, вашу мать?
Град мерзких вопросов обрушился на неподготовленную Леру, и она, растерявшись, попыталась внести ясность, приняв правила игры, в которой она изначально могла оказаться только в проигрыше.
– Что за чушь! Никакой мой отец не маньяк! Это страшное недоразумение. И моя мама погибла в результате трагического несчастного случая. Ее сбила машина, и водителя так и не нашли. И вообще, у моего отца нет ни машины, ни даже водительских прав. И в сумасшедшем доме он не сидел, но после трагедии, связнной со смертью мамы, находился несколько недель в специализированном санатории…
– Расскажите подробности о вашем отце-маньяке! Он применял к вам физическую силу? Наверняка ведь и сексуальную тоже? Как долго он вас истязал?
Метнувшись на кухню и сорвав с крючка над плитой массивную чугунную сковородку, в которой бабушка пекла оладьи, Лера бросилась на бесстыжих репортеров, которых как ветром сдуло, стоило ей пригрозить им скорой расправой.
Захлопнув за ними дверь, Лера убедилась, что закрыть ее не может, потому что замок был с мясом вырван, прислонилась к ней спиной и, выпустив из руки сковородку, заплакала.