И то же самое мы видим в местах заключения. Среда такова, что она держит человека на уровне развития 14-летнего пацана. Это не странно, что его мозг занят именно агрессией и сексуальными переживаниями. Несвобода губительна для человека. Особенно для нас — Великих охотников Севера!
Точно так же и монологичность — она есть отражение того периода развития, когда мы разговаривали сами с собой. Этой фразой мы хотим подчеркнуть, что монологичность — это норма, но ее надо «перейти» (это выражение Ф. Ницше, он говорил устами Заратустры: «Человек — это то, что следует перейти»).
Состоялся «военный совет», на котором решалось, кто чем будет заниматься.
Стив:
— Ну, господа, давайте решать! Я хотел бы заниматься общим руководством и решением эксклюзивных вопросов.
Миша:
— Это каких же? Вроде туземок здесь нет!
Йорген:
— А ты пойди поищи!
Стив:
— Эксклюзивные — это вопросы, с которыми никто больше не справится.
Зет:
— Мы все здесь мастера!
Миша:
— Ну ты, например, по чему?
Зет:
— Я механик и плотник.
Йорген:
— Я тоже механик и тоже плотник.
Йохо:
— Я на все руки мастер (это не хвастовство, а констатация факта. Дословно с английского, на котором все они разговаривают «I could do everything» — «я мог бы делать все».).
Стив:
— Смотрите, как нам повезло! Ну и отлично! А еще кто что делает? Чак?
Чак:
— Я танцую.
Зулус:
— А я — пою (шутка, конечно, но это правда — смотри заключение).
Стив:
— Му?
Му:
— Я все могу делать.
Став:
— Самураич?
Самураич:
— Я — специалист по оружию и по оптимизации бизнес-процессов.
Все:
?!!!!-!!!!????
Стив:
— Понятно. Русский?
Русский молчит.
Стив:
— Але?
Русский молчит.
Зет:
— Он ничего не умеет.
Русский:
— Зато вам наваляли, будьте нате! Что я умею? А что вам надо? Машину водить вам не надо, пароход, вертолет — тоже. Строить я не буду — много и так строителей, еще скажете, что баня не так вышла или что крыльцо высокое — не заподлицо с землей. Зачем я вам вообще нужен? Я проживу и без вас! И вы без меня проживете. Вон, лодку возьму и отправлюсь на соседний остров, может, там кто есть. Я на лодке ходил далеко! Однажды, много лет назад, с перепою, отправились мы на лодке с архипелага Шпицберген аж в Гренландию! Погрузили бочку с бензином в лодку, завели мотор — и поехали! А там, между прочим, более тысячи миль, если никуда не сворачивать! А как же не сворачивать в тумане?
Стив:
— По…
Русский:
— В тумане все время ходишь по кругу, надо это знать. Ну, погрузили мы, эта, бочку, и поплыли, значит. Идет время, мы плывем, волна такая небольшая, лодку качает, мы трезвеем. Потом смотрим: а берег уже превратился в узкую полоску, вот-вот исчезнет за горизонтом! Мы вмиг протрезвели — а вдруг двигатель заглохнет, одна волна — и нам конец. Вода же — +6 градусов по Цельсию! Развернули мы лодку — и обратно. Все уже трезвые сидим, злые…
Стив:
— Сто-оп! Хорошо, спасибо за рассказ. Что делать-то умеешь?
Русский:
— А то надо-то? Я и кашеварить умею, то есть готовить. Я дома такую аджику делаю — глаза на лоб вылазят! Однажды был такой случай: пригласили мы в гости нескольких поляков. Сидим в большой палатке, снаружи дождь хлещет, а мы — спирт, разведенный «по широте», 76 градусов, тютелька в тютельку! Вот, сидим, пьем, разговариваем, закусываем. Вдруг поляк решил хлеб помазать моей аджикой. У них-то аджика, знаете, никакая. В тюбиках. И надо полтюбика выдавить, чтобы, значит, что-то почувствовать. Он и намазывает хлеб толстым слоем моей аджики. Мои ребята даже дышать перестали, смотрят, что дальше будет. Дальше? Дальше поляк все это отправляет прямо себе в рот и некоторое время сидит и жует. Но недолго. Потом мы видим, по его щеке катится крупная-крупная слеза и падает в тарелку. Говорить он ничего не может. Глаза вытаращил, сейчас его кондратий хватит. Наши его…