– Простите, пастор. Продолжайте. – затем он обратился ко мне. – Жду тебя сегодня в пабе "У Микки" в семь.
– Я подумаю над твоим предложением. – Не успела я закончить фразу, как Тайлер встал и направился к выходу, попутно удобряя свой бестактный уход:
"Голый мальчик!"
"Отпустите меня!"
"Мне больно, Пастор!"
А все эти зеваки провожали его глазами, налившимися умилением.
Тайлер. Он играл на чувствах людей, будто это какой-нибудь гребаный рояль. Они жалеют его, потому что их этому учили. Наверное, так оно и должно быть. Тайлера, возможно, тоже учили тому, что обманывать "нехорошо", а шутить с болезнями – глупо и бессовестно. Но кости легли так, что вся вселенная сконцентрировалась на нем и вращается исключительно по орбите его самолюбия.
Гипертрофированное эго.
Мания величия.
Театральное расстройство личности.
Для людей с подобным расстройством самооценка зависит от одобрения других людей и не основывается на настоящем ощущении самозначимости.
Я вошла в заведение, встречу в котором мне назначил мистер, актер мать его, Коулман. Сам он сидел за барной стойкой и потягивал "Гленфидиш", словно сок какой-нибудь.
– Ты, смотрю, даже не морщишься.
– А ты худая, как сука.
– Приятно познакомиться, Тайлер. Меня зовут Рейчел, если это имеет значение. Продолжим отвешивать друг другу комплименты, или же ты объяснишь мне зачем позвал сюда? У меня и без тебя дел много.
– Каких дел? Стоять перед зеркалом и разглядывать свою болезненную наготу? При этом попивая какое-нибудь дешевое пиво из "Уолл-марта", купленное на пособие, которое ты получаешь с недавних пор?
– Ты неплохо осведомлен.
– Тот официант, из "Кабальерос", он мой сосед по комнате. Помнишь? "Давай я сверху!". Ты, похоже, в постели – торнадо. Но у тебя нет ни работы, ни семьи, ни подкожного жира. Так какие у тебя дела, ураган Рейчел?
– Это уже неважно, с тобой куда интереснее, но если тебя настигнет какой-нибудь синдром хренова Лайелла, я спасать тебя не буду. – Честно говоря, его слова меня не очень-то и расстроили. Рано или поздно осознаёшь, что ты в полной заднице, а в голове твоей крепнет мысль о том, что тебе и так неплохо. Да и находясь на пороге финансового кризиса своей поганой жизни, намного проще худеть.
Прогрессирующая потеря веса.
Панический страх поправиться.
Нарушения сна.
Тридцать один килограмм при росте в сто пятьдесят три сантиметра. Жирная тварь.
– Так вот, Рейч. Ты слышала о мышах-полевках?
– Если это не разновидность кокса, то вынуждена тебя огорчить.
– Они заключают со своим избранником союз на всю жизнь. Предпочитают проводить время со своим партнером, часами чистят друг друга и живут в одной норе. Но главное – это ухаживания, которые представляют собой невероятное "действо", продолжающееся целые сутки.
– Это у тебя намеки такие, мистер невротик Коулман?
– Это научный факт. Но что касается завуалированного намека на какую бы то ни было связь – ты угадала. Я ведь давно тебя приметил. А раз уж мы располагаем бесконечным запасом времени, почему бы и не сделать что-то приятное друг для друга, как те мыши. Но мы притворимся, будто мы находимся на стадии ухаживаний. И естественно, учтем масштаб. День для полевки – неделя для нас.
– Все это охренительно мило, Микки Маус, но во-первых – ты давно меня приметил? Во-вторых – с чего ты взял, что я соглашусь?
Давно приметил… Не врите мне, господин эгоцентрик. Если бы меня было меньше килограмм на пять, тогда я постаралась бы поверить. Но сейчас…
Анорексия.
Аритмия.
Слабость.
Мышечные спазмы.
– Ты пришла сюда, значит ты готова на многое. По крайней мере, рассчитывала. – Первый раз за всю беседу он повернулся ко мне лицом. Ему бы в кино сниматься с такой внешностью. Хотя, он и так не плохо справляется с ролями, просто не под прицелом камеры. – Я предлагаю захватить с собой несколько стекляшек, до верху наполненных хмельной продукцией и отправиться, скажем, к тебе. Вперед?
А теперь стоп. Вернемся к тому моменту, когда Тайлер упомянул о своем соседе. Этот мудила, Санта-Клаус долбаный, мистер "Кабальерос", подарил мне одну очень ценную вещь – СПИД, да еще какой – зарубежный, импортного, так сказать, производства. И как-то с трудом мне верится в то, что наш маэстро Коулман об этом не догадывается. С другой стороны, мы имеем два варианта: либо он самоубийца, либо такой же счастливый обладатель сего "чуда". Так или иначе – он все равно когда-нибудь сдохнет. Не стоит ему рассказывать.