Хенрик. Мой самый большой недостаток в том, что я сбит с толку.
Анна. Разве это недостаток?
Хенрик. Недостаток, и еще какой.
Анна. Что ты имеешь в виду?
Хенрик. Я сбит с толку. Ничего не понимаю. Делаю только то, что мне велят. Думаю, я не слишком умен. Когда я читаю сложный текст, мне бывает трудно добраться до смысла. Меня переполняют чувства, это тоже сбивает меня с толку. Я почти постоянно испытываю угрызения совести, но чаще всего не знаю почему.
Анна. Да, нелегко.
Печаль и тяжесть: что это за странная игра? Зачем мы занимаемся всем этим? Почему не целуемся, сегодня же праздник? Они затихли, избегают смотреть друг на друга.
Хенрик. Ну вот мы и загрустили.
Анна. Да.
Хенрик. Нас обоих пугает одиночество. Если мы будем вместе, мы обретем мужество понимать и прощать и наши собственные недостатки, и недостатки друг друга. Главное, не начать не с того конца.
Анна. Давай поцелуемся, и тогда мы снова развеселимся.
Хенрик. Подожди немножко. Мне надо сказать тебе что-то важное. Нет, не смейся, Анна. Я должен сказать тебе, что я...
Анна. Э, хватит, я устала от этих глупостей!
Она становится напротив, обхватывает ладонями его голову, запрокидывает, наклоняется и страстно его целует. Хенрик всхлипывает — ее аромат, ее кожа, сильные маленькие руки, которые крепко держат его, волосы, ниспадающие по ее плечам.
Он обнимает ее за талию и, прижав к себе, утыкается лицом ей в грудь, она не выпускает его голову, сплетясь в одно целое, они раскачиваются. И долго не решаются или не могут разжать объятия. Что будет после этого? Что будет с нами?
Анна. ...теперь мы, наверное, помолвлены.
Она высвобождается и придвигает свой стул к его, они сидят друг напротив друга, стол уже не разделяет их, они держатся за руки, они взволнованы, пытаются перевести дух и утишить сердцебиение. Хенрик к тому же в затруднении, ему непременно надо кое-что ей открыть, но нет сил. Она чувствует, что что-то не так, и пытливо всматривается в Хенрика.
Анна (улыбаясь). ...теперь мы помолвлены, Хенрик.
Хенрик. Нет.
Анна (со смехом). ...вот как, мы, значит, не помолвлены?
Хенрик. Я с самого начала знал, что все пойдет наперекосяк. Я должен уйти. Мы никогда больше не увидимся.
Анна. У тебя есть другая.
Хенрик кивает.
Лицо у Анны становится землисто-серого цвета, указательный палец прижат к губам, словно она дала обет молчания. Потом она левой рукой торопливо проводит по лбу Хенрика и на мгновение задерживает ладонь на его плече. После чего, обогнув стол, садится за спиной Хенрика у торца стола. Где и сидит, грызя ногти и не зная, что сказать.
Хенрик. Мы живем с ней уже два года. Она была такой же одинокой, как и я. Она любит меня. Не раз помогала. Нам хорошо вместе. Мы помолвлены.
Анна. Тебе не в чем упрекать себя. В общем-то, не в чем. Может быть, тебе следовало бы сказать что-нибудь сегодня ночью, но тогда все было так нереально. Я понимаю, почему ты ничего не сказал. А что же теперь будет с нашим прекрасным будущим? Ты-то чего хочешь, собственно?
Хенрик. Я хочу быть с тобой. Но вчера ведь я этого не знал. Все изменилось — вот так!
Он делает жест рукой, которая тяжело и безутешно падает на стол. Потом поворачивается к ней и качает головой.
Анна. Так ты хочешь сказать, что намерен оставить — как ее там зовут, — кто она, кстати?
Хенрик (после паузы). Если тебе хочется знать, пожалуйста — ее зовут Фрида. Она на несколько лет старше меня. Тоже с севера, работает в гостинице «Йиллет».
Анна. И что она делает?
Хенрик (сердито). Работает официанткой.
Анна (холодно). Вот как... официанткой.
Хенрик. А что, быть официанткой нехорошо?
Анна. Да нет, ради Бога.
Хенрик. Ты определенно забыла назвать один из главных твоих недостатков: ты, по-видимому, страдаешь высокомерием. Это т ы напридумывала все насчет нашего общего будущего. Не я. Я был с самого начала готов к действительности. А действительность у меня серая. И скучная. Уродливая. (Встает.) Знаешь, что я сейчас сделаю? Пойду к Фриде. Да, пойду к ней домой и попрошу прощения за свое дурацкое, бредовое предательство. Расскажу ей, что я говорил, и что ты говорила, и чем мы занимались, и потом попрошу прощения.
Анна. Мне холодно.
Хенрик не слышит. Он уходит.
В прихожей он сталкивается с Эрнстом, который только что вошел и собирается снимать плащ. Хенрик, пробормотав что-то, пытается выйти, но ему не дают.