И вдруг через комнату словно пробежал призрак, разбив хрупкое настроение праздника и уверенности. Это управляющий на вопрос доктора сообщает, что домны, прокатный стан, паровой молот и заводская кузня с обеда бездействуют. Рабочие сперва собрались в портовом складе, потому что шел проливной дождь, но сторожа их оттуда выгнали. Тогда они ворвались в один из предназначенных к сносу домов у перекатов. Находившиеся в доме управляющий и два конторских служащих пригрозили полицией, но заводчик сказал, что если они отошлют агитатора и приступят к работе в третью смену, то могут оставаться там.
«Что происходит?» — интересуется Хенрик. Директор с удивленным видом поворачивается к пастору. «Ничего, практически ничего, — говорит он с вежливой улыбкой. — Если бы вы, пастор, лучше разбирались в сегодняшней политической ситуации, вы бы знали, что со времени всеобщей стачки у нас не было ни одной спокойной недели. Уже больше ста лет на нашем заводе существуют умелые, приличные рабочие кадры, которые понимают наши проблемы и хотят помочь и нам, и себе выбраться из затруднений. Но есть и новое поколение: крикуны, агитаторы, уголовные элементы, вбивающие клин между нами и рабочими. Они живут классовой ненавистью и лживой пропагандой. Они несут страх и неуверенность».
Хенрик. Не понимаю, как они могут заставить людей слушать себя, если то, что они проповедуют, неправда.
На минуту воцаряется тишина. Инженер Нурденсон поворачивается к настоятелю, улыбка его стала еще шире.
Нурденсон. Можно лишь пожалеть, что молодые священники не получают никакого политического образования перед выходом на рынок труда. Я считаю, что сознательный священник мог бы играть определенную роль для создания общественного мнения, во всяком случае среди женщин, и тем самым...
Настоятель Граншё. Дорогой брат, причинять неудобства — одна из наших задач, «...не мир пришел Я принести, но меч», — сказал однажды Учитель, раздраженный ссорами своих учеников.
Нурденсон (спокойно). Пожалуйста, давайте начистоту: чернь и сброд! Надо называть вещи своими именами, это упрощает понятия, делает их яснее. Чернь и сброд. И давайте будем откровенны: они хотят отнять у меня наследное поместье. Хотят выставить меня на улицу. Давайте говорить прямо: они хотят убить меня и мою семью. Я принимаю их ненависть. На меня даже производит некоторое впечатление сила их лживых утверждений и их энтузиазма. И не питайте иллюзий: их отвращение не безответно! Я вполне способен снять ружье со стены и пристрелить их как бешеных собак. Давайте поглядим правде в глаза, господин пастор! Время согласия миновало, начинается борьба. Можно было бы, конечно, пожелать себе врага, использующего более чистые методы, но требовать этого от черни с гнилой кровью, безусловно, излишне. Я был бы благодарен, если бы мы не касались этого вопроса. Нашим дамам наверняка неприятно. Моя дражайшая супруга на сон грядущий осыплет меня упреками за то, что я потребовал политической сознательности от духовного лица.
Хенрик. Я и не подозревал, что ситуация настолько воспаленная.
Нурденсон (со смехом). «Воспаленная» — замечательное слово, заимствованное из благородного искусства врачевания! Словно бы речь идет о какой-то болезни этих вечно несчастных и невинных! Но это не так! Это революция, господин пастор! И мы все, сидящие за этим столом, побежденные. Полетят наши с вами головы.
Элин (смеется). Мой супруг определенно решил вас хорошенько попугать! Предлагаю закончить этот бессмысленный разговор и встать из-за стола. Кофе будет подан в зеленой гостиной.
Настоятель Граншё. Разрешите мне сначала обратиться к хозяйке и от себя лично и от имени остальных гостей поблагодарить за изысканное, как всегда, угощение. Хотя мы и живем во времена потрясений и грозящих бед... что это я хотел сказать... хороший обед всегда остается хорошим обедом... я хотел сказать что-то другое, получше... осмелюсь утверждать, что хороший обед, которым наслаждаются должным образом, это кирпич в той баррикаде, каковую мы призваны возвести, дабы противостоять... да, вот именно... противостоять насилию, хаосу и беспорядку... я вообще-то собирался сказать что-то более умное, но мысль испарилась, хоть и вертелась уже на кончике языка. Ну ладно, и так сойдет. Твое здоровье, Элин, и спасибо.