"Мелвин? Джун?" - сумел удивиться я, но мысль тут же улетучилась, потому что ощущение влажной ткани на груди вдруг исчезло, сменившись ошеломляющим прикосновением к соску мягких прохладных пальцев... Бусинку потерли, погладили, потянули, и снова потеребили, нежно и бережно, вызвав никогда не испытываемое чувство острого наслаждения. Не сдержав стона, я выгнулся дугой, навстречу ласкающей меня руке, и она резко отдернулась, словно испугалась, что ее застали за чем-то недозволенным.
-Пришел в себя, омега? - подбавив в голос знакомого недружелюбия, спросил безымянный. - Тогда вставай и проваливай, валяешься тут уже битый час, возись с тобой и твоим глупым обмороком! Я приказал выдать тебе панаму, тепличное растение, забыл, что ты никогда не проводил на улице столько времени! Одежда твоя на стуле, иди ужинай, и отдыхай, а завтра в половине седьмого чтобы был у меня! Сваришь кофе и уберешь весь дом, с потолка до пола! Буду учить тебя домашней работе, какую положено знать каждому омеге... - он, кажется, смущен, да это и понятно. Перевоспитатель, называется, а сам что делает? разве так учат оступившегося чужого супруга добродетели? Но почему так отчаянно хочется, чтобы его рука вернулась на место и продолжила свои безумные нежности??? - Чего ресницами хлопаешь? Голова не кружится? Идти можешь?
-Кажется, могу... - тихо пробормотал я, натягивая на себя привычное (уже!) рванье. Тело сладко ныло, еще не придя в себя от только что пережитых чувственных волнений. - До завтра, господин рабовладелец.
Интересное кино, и как мне узнать, когда настанет этот час "Х", то есть половина седьмого, по солнышку, что ли? У меня ни часов, ни будильника. Шепард будит меня, конечно, но в каком часу это происходит, хрен его знает?
Вот, и чего я заморачиваюсь? Шеп и разбудит, надо только отдать ему повеление! Должен же я хоть кем-то здесь командовать, не все мной, несчастным омежкой, жертвой роковой случайности..
Черт, но почему я не могу забыть об этом сводящем с ума нежном шепоте, и трепетных прикосновениях его пальцев к своему телу?.. Брысь, брысь, никому не нужные глупые мысли!
часть 8
Джеф
Теперь я злился на этого паршивца по-настоящему. Еще больше злило то, что я отчетливо понимал, - злиться следовало в первую очередь на себя, потому что Милли не делал ровным счетом ничего провокационного, чтобы я ТАК на него реагировал.
Весь день он исправно выполнял порученную ему работу, и не его вина, что солнце оказалось для его неприспособленного к таким нагрузкам нежного организма чересчур сильным.
Я как раз оказался поблизости, шел проверить выполнение задания, и застал момент, когда это случилось. Мальчишка упал и не мог подняться, хотя делал отчаянные попытки встать на ноги, глаза смотрели растерянно и непонимающе, грудь часто вздымалась, щеки горели, а великан Шепард, который как раз перед этим несильно толкнул его, выглядел виноватым, подумав, что это он довел нашего омежку до такого состояния, но я успокоил его, потому что налицо были все признаки теплового удара. Глядя на покрасневшее лицо Милли с мелкими бисеринками холодного пота я испытал такую щемящую жалость, что сам испугался. Не менее потрясенным выглядел и Шепард, его большие руки дрожали, он мгновенно схватил ведра и помчался на колодец вытаскивать чистой холодной воды.
Я поплескал холодом на лоб и шею Милтона, стащил с себя рубашку, обмакнул в воду и протер ему грудь и ноги. Он дернулся и жалобно простонал, но в сознание не пришел.
-Его наверное тошнит, - вспоминая сведения из учебного пособия по оказанию первой медицинской помощи, пробормотал я. - Здесь очень неудобно, и жарко к тому же. Я отнесу его в дом, там прохладно, и он сможет отдохнуть.
Совсем не тяжелый. Бараний вес. Я нес его, бережно прижимая к груди, и сердце рвалось на части от жалости и раскаяния. Я глупый дурак, довел парня до обморока, увлекся игрой в строгого тюремщика до такой степени, что позабыл об элементарных правилах безопасности. Уложил на свою постель, снял с него сырую от воды и пота рубашку, закатал штаны до колен, и приступил к делу.
У меня давно не было ни с кем серьезных отношений. Телесный голод я удовлетворял с постоянным партнером из элитного Дома Свиданий. Этих ночей мне вполне хватало, и я не хотел ничего менять в своей устоявшейся скучной жизни. И разумеется, меньше всего я планировал заводить какие-то шашни с супругом босса, с тем самым неверным омегой, которого в порыве праведного гнева вознамерился перевоспитать и вернуть в законную семейную жизнь...
Так почему же теперь, глядя на это гибкое нежное тело, я сгорал заживо и забывал дышать, весь охваченный безумным желанием обладать им, любить его, ласкать и нежить? Мягко водил влажным махровым полотенцем по красивой груди, животу, по плечам и шее, шепча какой-то бред, успокаивая себя тем, что он этого не слышит. Хотелось сжать его в объятиях, задушить поцелуями, раздеть полностью и сделать своим! Дошло до того, что я окончательно потерял над собой контроль и мои пальцы ослушались меня, начав творить совершенно недопустимые вещи! Но как сладко и безумно приятно было трогать и мять податливую бусинку его маленького розового сосочка, как неудержимо тянуло коснуться ее губами, и нежно покусывая, ласкать до бесконечности! Он так дивно пах - потный, разгоряченный, уставший. Чистый запах, не замутненный никакой химией, усилился втрое, он терзал мое обоняние откровенной страстью, доводя до полуобморочного невменяемого состояния.
О, эта подлая природа, что она со мной делает? И почему этот стервозник так непорочно благоухает, сама невинность во плоти, а не похотливый любитель ходить налево? Точно чистку сделал, денежки есть, почему нет?... Но и работать он умеет, похоже что я ошибся, записав всех до единого богатеньких омег в бездельники, а они, оказывается, тоже бывают разные. Тело у Милли тонкое и гибкое, но отнюдь не хлипкое, и мышцы накачены, в тренажерный зал ходит, несомненно...
Ах, сосочки, какая прелесть, и куда это меня заносит сбесившимися гормонами?... Он простонал и дернулся, видно, почувствовал... Дурак безумный, что я делаю? Злясь на весь мир, прогнал искусителя, велел убираться, сам ринулся в ванную - снимать напряжение. Давно со мной такого не случалось, с почти позабытых студенческих времен, когда не всегда удавалось найти омегу для одноразового жаркого секса...Черт, ну и оторвусь же я на тебе завтра, нежный мой поросенок, отольются тебе мои позорные эротические мучения, попляшешь ты у меня на вредных работах!