Что-то зазвенело под прилавком. Благодатная развернулась, неловко сложила пальцы в знак, попыталась поднять магический щит. Получилось плохо, такой щит не мог защитить от трех разъяренных адептов Мрака. А они уже тянулись к ней, намереваюсь изрубить миазматическими клинками. Откуда только взялись тут средь бело дня! Совсем уже обнаглели, мрази фанатичные!
Действовал инстинктивно, закрыл девчонку собой, взывая к своей демонической сущности. Демон откликнулся моментально, я ощутил накатывающее обращение, попутно пытаясь сообразить, как спасти себя и благодатную. Я точно знал, в полуформе мне против трех порабощенных Мраком адептов не выстоять. Ударил одного нападавшего магией, чистой, без плетений и заклинаний, просто зачерпнув из резерва, тут же прикрылся щитом от второго, отталкивая его, третьего полоснул когтями. Брызнула кровь, смешанная с миазмами мрака, вонь ударила по обострившемуся обонянию.
- Вали отсюда! – бросил благодатной, понимая, что, если придется думать еще и о ее безопасности, уйти от этих тварей я не смогу.
Была еще слабенькая надежда, что охрана правопорядка засечет миазматическую активность и придет на помощь, но учитывая район, в котором мы находились, рассчитывать, что они скоро объявятся особо не приходилось. Ударной волной снес предпринявших новую попытку добраться до меня адептов.
Топот, рык, полный боли вскрик благодатной за моей спиной. В нос снова ударил запах крови, на этот раз смешанный благодатью, отравленной ужасом и болью. Запах ее крови. Красная пелена заволокла зрение, демон внутри меня вздыбился, рванул наружу с такой неуемной силой, что ни моя воля, ни запас из испитой накануне консервированной благодати не смогли его остановить. Он жаждал смерти, хотел разорвать тех, кто причинил Ильминит вред. И тут я был с ним солидарен.
Еще помню, подумал смогу ли вернуть контроль, когда все будет кончено, а дальше все, что помню, превратилось в сплошные обрывки, словно полотно реальности разодрали когтями демона и миазматическими клинками порабощенных. Помню, что, пользуясь мощью тела в полном обороте, рвал фанатиков на куски и острую боль, когда меня ранили. А потом…
Хотел остановится, вернуться, усмирить свою сущность, но не выходило. Дальше только вспышками… Вкус ее благодати, дурманящей, пьянящий, и чуть горький от пережитого ужаса и страха за свою жизнь. Наслаждение и экстаз, разливающийся по венам. Вроде бы она что-то говорила, умоляла остановиться. А дальше… Только бредовые фантазии помутненного рассудка, не иначе. Кажется, я видел, как благодатная светилась, как ее окутывал ореол серебристо-белого сияния, а за спиной раскрылись крылья. Бред!
На самом деле я не знал, что произошло. Только сильный удар и темнота. А потом голос ви Ласса, говорящий, что я живой, громкие властные мужские крики.
- Именем Триумвирата, вы арестованы! – врывающееся в сознание.
Очнулся уже в камере.
Странно, но рассеченная спина совсем не болела, хотя туловище кто-то перебинтовал, явно чтобы перевязать рану. Незнание сводило с ума. А что если я убил ее? Если осушил? Воображение нарисовало картинку: Ильминит лежит в луже крови на грязном полу в подпольной фармолавке в «мертвом» районе, глаза ее широко раскрыты, и в них навечно застыл ужас, который вызывал в ней я в последние секунды жизни. Меня передернуло. Тело было тяжелым, меня окутывала противоестественная нега, как бывало после жаркой ночки в квартале свиданий, после хорошего секс-марафона с благодатной шлюхой. И это плохой знак. Я упился даром Ильминит до предела… Она скорее всего мертва. Ни одной мысли по поводу моего будущего не промелькнуло. Все, что теперь будет со мной казалось не важным. Я убил ее. Выпил. Это все, о чем мог думать.
За дверью камеры послышались злые голоса, кто-то спорил. Затем в дверь что-то ударилось. Голоса стали еще более возбужденными и громкими. Смог расслышать несколько фраз.
- … не имеете права!
- … разнесу и сравняю с землей… мои студенты… давай!
Новый удар в дверь. Та не поддалась, а я спрыгнул со шконки и отошел в самый дальний угол, выпустил когти, приготовился защищаться. Послышался скрежет, кто-то пытался попасть ключом в замочную скважину, и ему это удалось, хоть и далеко не с первого раза. Дверь отварилась со скрипом, в камеру влетел ректор ви Аезон. Его медный взгляд оценивающе пробежался по мне, отметив и что я стою на своих двоих, и что готов к обороне.