- Что ты несёшь, Клэрия?!
Крик Масаоми был полон возмущения и как будто предательства. Было видно, что для него даже услышать подобное было суще оскорблению.
Он аккуратно взял лицо Клэрии своими ладонями и заглянул ей прямо в душу, если судить по её резко прервавшимся всхлипам.
- Я люблю тебя, Клэрия, - он сказал ей проникновенным тоном. - А ты?
- Конечно, я тоже тебя люблю, что за глупости ты спрашиваешь?! - Возмущенно она ответила.
- Тогда сделаем так, - он аккуратно отошёл от неё, чтобы подойти к неподалёку стоящей шкатулке.
Эмерик сразу понял, что именно с этим предметом было действительно что-то не так. Как будто эта вещица была самой важной деталью в этом загадочном паззле.
Но, к сущему неудовольствию демона, Масаоми не открыл её, а положил рядом с ней медальон Клэрии. В последний раз задумчиво погладив коробку, он опять подошёл к Клэрии и тесно, с любовью, которая так и сквозила в его жестах, обнял.
- Мы дадим им бой, прямо сейчас, - он уверенно продиктовал свои намерения. - Вот увидишь, мы победим, а потом, - он оглянулся на заветную коробку. - Мы, как победители, вернёмся за своими вещами и вместе убежим на другой край света. Больше никто не сможет диктовать нам, кого любить...
С окончанием этого уверенно спича, Масаоми и Клэрия ласково и с любовью поцеловались...
... Он не вернулся в клубную комнату, как ожидал, а оказался в огромном тронном зале.
Детали были так же не ясны, но огромные колонны, которые шли вдоль зала он различить смог. Ещё одной любопытной деталью было отсутствие потолка. Точнее не так, колоны просто уходили так далеко вверх, что он не мог увидеть конца этой комнаты.
А в конце зала, на огромном троне спала фигура. Целый каскад из смутно знакомых ощущений начал атаковать его разум. Он не мог их расшифровать, слишком те были непривычны для его юного разума.
Фигура открыла глаза.
Золото.
Золотые, невероятно ясные, прямо как медальон из видения о Клэрии, среди неясного окружения.
Они внушали Власть. Они внушали Трепет. Но больше всего они внушали внутреннее Знание, которое просто заставило его застыть на месте.
Губы фигуры на троне еле открылись.
- Рано...
- ...сама, Эмерик-сама!
Акено панически била его по щекам и с мольбой взывала, чтобы он наконец отозвался.
- Наконец-то! - Она прижала его голову к своей груди.
Он кое-как оклемался, избавившись от гудения в голове и с недоумением взглянул на свою руку.
Вместо знакомого медальона у него осталась лишь серебряная пыль. Не одной детали не уцелело от прошлого аксессуара, просто пыль, которая уже успела просочиться сквозь его пальцы.
- Я так боялась...
Эмерик наконец обратил внимание на своего епископа. Акено с двумя бегущими ручейками слёз на лице гладила его по голове. Она обняла его и боялась отпустить, как будто прямо сейчас он опять отключится.
Он поднял свою руку и с нежностью погладил её щеку.
- Прости, что заставил поволноваться...
*****
Термин "Ямато Надэсико" может быть использован для описания идеализированного образа женщины, которая воплощает традиционные японские ценности, такие как кротость, послушание, уважение к старшим и забота о семье. То есть описание идеала в глазах японца.
Для окружающих Акено всегда представала в этом идеализированном образе. Она была идеальна не просто физически, но и своим характером. Это был первый слой её маски. Так сказать, для незнакомцев.
Второй слой маски представлял из себя яркую садистку, которая терпеть не может падших, хотя сама она являлась таковой наполовину. Она была беспощадна к врагам и никогда не выказывала слабости. Такой её знают поверхностно знакомые личности.
Но настоящая Акено не являлась ничем из этого. Точнее, она конечно несла в себе характеристики из первых двух образов, всё-таки нельзя просто так взять и придумать "маску" на ровном месте, та должна на чём-то базироваться.
Но в реальной среде Акено была хрупкой, как фарфоровое стекло.
Не имеет значения, как именно она попала к нему. Это была не самая интересная история, хотя она всё равно пестрила некоторыми любопытными деталями, правда ничего близкого к эпопее с фальшивым Адом. Нужно просто знать, что Акено, которую он только вербовал, была диаметрально противоположна Акено, которая в данный момент времени сидела к нему спиной со спущенной до пояса формой.
Она была нелюдима и никому, кроме него, не доверяла. Ему приходилось спать с ней первые полгода, потому что она плакала по ночам и звала свою маму.