Наш дух, за редким исключением тех, кто решил прожить На Земле только одну жизнь, на протяжении вечности совершает путешествия с Другой Стороны в этот мир и обратно. Мы приходим сюда по собственной воле, наша цель — духовное совершенствование и служение Богу. Жизнь на Другой Стороне полна захватывающих дел, вдохновения и радости, там мы окружены изысканной красотой, друзьями, духовными половинками, ангелами и посланниками, там мы непосредствен- но ощущаем присутствие Бога. Для принятия решения о том, что для дальнейшего развития нам необходимы трудные уроки, которые можно получить только в земной жизни, и оставить рай безусловной любви ради этого мира, где любовь так редко бывает постоянной, требуется мужество и огромная целеустремленность. Находясь на Другой Стороне, где нет течения времени, а есть только вечность, мы знаем, что, покинув Дом, мы вернемся обратно в мгновение ока. Но на Земле, где жизнь измеряется днями, неделями, месяцами и годами, это «мгновение ока» кажется нам вечностью, а в наши самые черные дни и ночи — ужасным никогда.
Когда наш дух в очередной раз покидает Другую Сторону, мы, несмотря на то что сами решили воплотиться на Земле ради достижения важных для нас целей, забываем о том, что времени не существует, и приходим в этот мир, скорбя о расставании с любимыми, которые остались Дома, точно так же как мы скорбим на Земле, когда дорогие нам люди оставляют нас и возвращаются Домой. Можно сказать, что мы рождаемся, испытывая скорбь, и одна из причин, по которой она имеет над нами такую власть, — это то, что мы знакомы с ней с момента рождения. Я уверена, что в эту секунду множество младенцев смотрят на окружающих их незнакомых людей, строящих им дурацкие гримасы, в то время как в их голове проносятся последние воспоминания о тех обожаемых и обожающих их духах, с которыми они только что попрощались на Другой Стороне, и спрашивают себя: «О чем я, черт побери, думал?!» Не удивительно, что наша первая реакция на этот мир — отчаянный плач.
Однажды у меня в кабинете сидела клиентка, жизнь которой была разрушена практически до основания меньше чем за неделю. Она была вне себя от отчаяния. Во вторник утром ее уволили с престижной работы, которой она посвятила более десяти лет. Новый владелец компании решил отдать ее должность брату своей жены. На той же неделе в субботу ее муж сложил чемоданы и после шестнадцати лет совместной жизни ушел к ее лучшей подруге. Эта женщина пришла ко мне не для того, чтобы я повторяла вслед за ее добрыми друзьями, что ее муж — ничтожный обманщик, любовь которого зависела от того, насколько успешной была ее карьера. (Так оно и было, но в ту нашу встречу не стоило говорить об этом.) Она пришла ко мне также не ради моих заверений, что связь между ее мужем и ее лучшей подругой не продлится долго. (Кстати, так и случилось. Не прошло и года, как ее муж начал изменять женщине, к которой ушел, а еще через два года пришел к моей клиентке и стал умолять ее принять его обратно. На что она твердо и спокойно ответила: «Спасибо, но лучше не надо».)
Она не хотела услышать от меня, что не только переживет удар, который был нанесен ее карьере, но даже достигнет еще больших успехов на своем поприще, хотя и это было правдой. Она пришла попросить о помощи, так как никак не могла восстановить эмоциональное равновесие после событий, перевернувших всю ее жизнь. Прошло уже несколько месяцев, и ей казалось, что та пустота, которую она до сих пор ощущала внутри, должна была уже заполниться. Встреча, о которой я рассказываю, произошла много лет назад, но я и сейчас точно помню ее слова: «Сильвия, мне уже пора прийти в себя. В конце концов, никто ведь не умер».
Ситуация, в которой оказалась эта женщина, — замечательное подтверждение того, что мы можем испытывать подлинную, глубокую скорбь не только тогда, когда умирает дорогой нам человек. Не соглашаться с этим несправедливо по отношению к себе и к другим, ведь только признав, что мы или кто-то другой переживаем подлинную скорбь, мы можем попросить или предложить ту особую поддержку, которая нужна скорбящим людям. Разрыв отношений с близким человеком, физическое или эмоциональное разрушение родного очага, увольнение с престижной или необходимой работы, предательство человека, которому мы доверяли, отъезд детей из дома, переезд лучшего друга в отдаленный город, развод, финансовый крах, нежелательная смена места жительства — любая потеря кого-то или чего-то очень важного для нас, которая резко меняет образ и качество нашей жизни, может стать причиной мучительной скорби точно так же, как смерть дорогого нам человека.
Я сейчас не говорю о «вечных мучениках», с которыми мы все встречались, «скорбящих» обо всем — от спущенной шины до пережаренной котлеты. Они постоянно пытаются привлекать к себе внимание, как будто их значимость в мире определяется тем, сколько внимания уделяют им окружающие. Если скорбь становится привычным явлением, это приносит людям не меньше ущерба, чем нежелание признавать ее. Я хочу сказать, что нужно проявлять уважение к душевному состоянию человека, когда он попадает в плен скорби, и поступать соответственно независимо от того, связана ли она со смертью или нет.
Нужно признать, что скорбь любимого человека переживать очень трудно. Смотреть на страдания друга бывает мучительнее, чем страдать самому, потому что со своей болью мы можем либо бороться, либо сдаться ей, то есть принять какое-то конкретное решение и хоть как-то контролировать ее, даже если этот контроль минимален. Но рано или поздно, если только мы не отшельники и не трусы, мы сталкиваемся со скорбью дорогого нам человека и часто ощущаем беспомощность, так как не знаем, как ему помочь. Я говорю, что в такое время человек мчится на «темной лошади скорби», и считаю, что ему нужно, чтобы мы «скакали» вместе с ним. Это можно сделать по-разному, существует даже своеобразный «этикет скорби», его правила следует запомнить и соблюдать как можно тщательнее.
• Скорбящий человек пребывает в режиме чистого выживания. Это значит, что он может только дышать, есть и спать. Если вы удовлетворите его основные потребности, не дожидаясь, пока он об этом попросит, — купите продукты, уберете в доме, постираете его вещи, сделаете все, что считаете нужным, не надоедая ему, — вы здорово поможете ему. Со временем он снова придет в себя и захочет делать эти простые вещи самостоятельно.
• Вы не должны решать, какими должны быть его эмоциональные потребности в тот или иной момент. Обратите внимание на его подсказки. Слушайте, когда он хочет говорить, молчите, когда он молчит, обнимите его, когда он этого захочет, и оставьте его одного, если он считает, что одиночество поможет ему преодолеть боль. Советы вроде «Тебе будет легче, если ты поговоришь об этом» или «Тебе станет лучше, если ты выйдешь на улицу и снова увидишь людей» могут быть полезными для одного человека, но совершенно неприемлемыми для другого. Решение принимает скорбящий, и вы лучше всего поможете тем, что будете рядом и поддержите его в том, что, по его мнению, ему сейчас нужно.
Не пытайтесь поднять ему настроение, указывая на незначительность его потери. Сейчас не время напоминать обо всех его прежних трудностях и разочарованиях, о расставаниях с друзьями, о потере домашних животных, о личных или рабочих проблемах. Напоминая о них, вы как будто ждете, что он отмахнется от терзающей его боли и скажет: «Ты прав, тем лучше!» Если он так поступит, то ему, несомненно, нужна помощь психиатра. Скорбь — это процесс, а не мимолетное состояние ума, и каждый человек переживает его по-своему и в свое время.
Ваши рассказы о своих потерях и переживаниях также вряд ли помогут скорбящему человеку. Как я часто подчеркивала на лекциях и в книгах, несколько лет назад за три коротких месяца я потеряла девять близких мне людей, и самой ужасной потерей была смерть отца, которого я обожала. Я была просто раздавлена свалившимся на меня горем и мало что помню из того темного, страшного периода. Но я хорошо запомнила одну странную женщину, которая подошла ко мне во время поминальной службы по моему отцу, погладила меня по спине и принялась кудахтать: «Это ничего, дорогая. Я как-то потеряла родителей и единственного брата в автобусной аварии». В тот момент я пожалела, что у меня не хватит сил задушить ее. Я уверена, та женщина хотела сказать, что если она смогла пережить свою беду, то я тоже смогу выжить. Но ни один человек, страдающий от эмоционального опустошения, не будет благодарен, услышав, что «это ничего», даже если это просто фигура речи, и его не утешит столь же популярное и столь же неуместное заявление: «Вы знаете, бывает ведь гораздо хуже!..»