Впервые это случилось, когда умер мой отец. Я училась тогда в советской школе 60-х годов, была закоренелой атеисткой и представляла себе смерть как мгновенное и полное исчезновение всего, что составляет личность человека. К информации религиозной или эзотерической я никогда даже не прикасалась, однако на похоронах почувствовала – и очень мощно! – нечто такое, что шло вразрез с атеистическим мировоззрением. Тело отца я восприняла как пустую скорлупку и, возложив на него цветы, старалась больше ко гробу не подходить.
Родственники и соседи требовали от меня «соблюдать приличия», но я от них пряталась, чтобы не мешали прощаться с отцом. Я его, конечно, не видела, но явственно ощущала, что он – рядом, но не там, где лежит тело, а в небесной вышине. Не понимая сама себя, я все смотрела и смотрела в глубину летнего неба, потому что душа моя, независимо от сознания, провожала душу отца в непостижимый полет, оплакивала его, одновременно преклоняясь перед величием этого момента…
Много лет спустя, когда у меня сложилась совсем иная, чем в юности, картина мира, я не раз пыталась понять, откуда пришли ко мне на похоронах отца такие чувства. Физиологи по сей день утверждают, что психика – это продукт работы мозга, но в мой мозг, в этот живой «компьютер», была введена тогда другая программа…
В периоды подобного раздвоения, расхождения между тем, что знаешь, и тем, что чувствуешь, нужно верить именно чувствам, какими бы странными они ни казались. Осознание придет потом – когда возрастет степень твоей духовной зрелости.
Но со своим прошлым разбираться легко: известно уже, где семена, а где – всходы. Сложнее понять, что звучит во мне сейчас. Вполне возможно, что волна эмоций, накрывшая меня в завершающий момент решения о разводе, – это всего лишь психический срыв. Тем не менее я должна к себе прислушаться со всем вниманием, на которое сейчас способна. Если мои чувства идут вразрез с доводами разума, значит, что-то в этих доводах неверно…
Я оставалась сидеть на кухне возле кастрюли с только что сваренным борщом, а перед глазами мелькали картинки нашей с Леонидом семейной жизни, словно неведомый режиссер показывал мне фрагменты отснятого, но еще не смонтированного фильма. Монтаж я должна была сделать сама, но это никак не удавалось. Картинок и мыслей по их поводу было очень много, они вспыхивали в мозгу, обжигали меня, но тут же забывались, потому что их оттесняли новые. Мысли и воспоминания лезли друг на друга, словно льдины в разгар ледохода на большой реке…
Опыт подсказывал мне, что привести их в порядок сейчас не удастся, на это нужно много времени. Я додумаю все потом, когда случится толчок, который поднимет меня на новую ступень развития. Что это будет – умная книга, мудрый собеседник или «вспышка света», подобная той, которую я пережила во Владимирском соборе, – покажет время. Пока нужно просто жить, стараясь понять, действительно ли я уже не люблю Леонида или просто устала от семейных неурядиц. А он меня? Если наша любовь умерла, развод, конечно, необходим. Но если она жива? Убийство любви – такой же грех, как и любое убийство. Некоторые философы утверждают, что даже более тяжкий…
Да что философы! Мне это неожиданно подтвердило… радио! Да, именно так. В моей жизни есть странность, которую невозможно объяснить разумом! Если я вчерьез задаюсь каким-то вопросом и часто повторяю его хотя бы мысленно, мне отвечает радио! Стоит возле моей кровати старенький, маленький, кассетный еще, магнитофон. Кассет давно нет, эта функция моего мистического друга утрачена, но он может работать и просто как приемник – ловит все популярные радиостанции. Мне почему-то по душе «Дорожное радио». Нравится ощущать себя в дороге, в какой-то интересной поездке... И вот это радио, как будто понимая, над каким вопросом я мучаюсь, начинает вдруг настойчиво транслировать песню, в которой содержится подсказка. А когда проблема решается – песня исчезает, будто ее и вообще не было…
Стоило мне только задуматься, насколько в нашем случае необходим развод, жива ли еще любовь, как «Дорожное радио» просто-таки «подсело» на песню «Деревенька»! Я ее никогда раньше не слышала, поэтому показалось даже, что кто-то специально для меня придумал такие строчки:
«Я перины да подушки распушу,