— Тяжко, знаю. Сама отчее стойбище покинула. Знали бы мать с отцом, каково мне здесь придется, может, и не отпустили бы. Эх…
Искра подняла к ней лицо, убрала со лба налипшую прядь.
— Не пойду я никуда. Не могу…
— Пойдешь. Не я, так судьба тебя заставит.
Искра бессильно замотала головой.
— Не пойду.
И залепетала что-то о предках, о зове крови, о родной общине — Рдяница слушала ее с презрением, потом вдруг зашипела, наклонившись:
— Ты что же, хочешь радость этому ублюдку доставить? Наследника ему принести? Надежды нас хочешь лишить?
Искра отшатнулась, раскрыв рот — не ожидала такого от Рдяницы. Ярая баба взирала на нее с тупой ненавистью, готовая скорее силой повести за собой беглянку, чем отступить.
За спиной у Рдяницы вдруг воздвиглась черная фигура, и чей-то голос угрюмо произнес:
— Это кто тут бродит среди ночи? Свистун, ты что ль? Все-то тебе неймется…
Рдяница обернулась, выпрямившись, и фигура заколыхалась, чуть отступив, и подтаяла в сумраке как распадающийся призрак.
— Баба… — донесся потрясенный голос. — От ведь принесло. Вы-то чего тут шляетесь? От мужей что ль хоронитесь, негодницы? Хе-хе…
Рдяница шагнула вперед, подступила вплотную к мужику, завела правую руку назад, а потом резко ударила ею в бок вопрошавшего. Тот коротко охнул, будто подавился, процедил изумленно:
— Ты что же это, лярва… — и грузно, мешком хряпнулся к ногам Рдяницы.
Искра зажала себе рот ладонями, чтобы не завизжать. Рдяница быстро вытерла окровавленный нож о кожух убитого и хищно проговорила:
— Теперь-то уж все, голубушка. — Старческое лицо ее с пухлыми, будто вывернутыми, губами озарилось плотоядной радостью. — Теперь только вперед.
Искру мутило. Она прижалась спиной к лозняковой ограде, задышала глубоко, унимая рвотный позыв.
— Как же все… неправильно… неправильно… Все наперекосяк.
— С волками жить — по волчьи выть, — ухмыльнулась Рдяница.
Она тоже опустилась на землю, поводя вокруг сумасшедшим взглядом. Волосы ее вздыбились, словно в лицо дул сильный ветер.
— Думаешь, мне легко это было, да? Думаешь, я хотела этого? — Она тяжело дышала, то и дело облизывая губы, правое веко ее дергалось, будто там ползал маленький червячок. — Грех на мне, ладно. Видишь, на что иду ради тебя? Душу свою гублю. Пойдем уж, нечего рассиживаться.
И, не дожидаясь ответа, поднялась и зашагала куда-то вдоль загона, понемногу удаляясь от вереницы жилищ. Искра тяжело встала, возя ладонью по скользкой глине стены, обошла труп, стараясь не глядеть на него, и потащилась вслед за безумной бабой.
— Кто ж это был? — рыдающе выдохнула она в спину Рдянице. — Наш, Артамоновский, или…?
— Чужак, — отмахнулась та, не оборачиваясь.
Возле входа в загон, перекрытого двумя легкими бревнами, Рдяница обернулась.
— Рыбку бери. Лучше ее не сыскать.
— На ней только Головня ездит, — ужаснулась Искра.
— Общая она, — возразила Рдяница. — Он ее сам себе присвоил, скотина такая. Поделом ему будет. — Потом тряхнула космами и оскалилась. — А хотя бы — и Головни. Ты разве — не жена его?
Она осторожно вытащила бревнышки из пазов, положила и на землю.
— Зови Рыбку.
Искра тихонько ступила в загон, дрожа всем телом. Спины лошадей тянулись застывшими черными бурунами, истоптанная унавоженная земля мягко разъезжалась под ногами. «А если собаки всполошатся?» — запоздало ужаснулась Искра. И тут же вспомнила: все собаки сгибли на переходе. Сразу отлегло от сердца.
— Рыбка, Рыбка, — тихонько позвала она. — Где ты, моя радость?
Она двинулась меж кобылиц, сокрушаясь, что Головня так и не успел построить отдельный загон, как собирался. Дела отвлекли. А может, забыл. Теперь вот ищи ее здесь. Хорошо хоть, не весь табун сюда загнали, а только жеребых кобыл, убойных да сосунков. Но и так — испугайся сейчас лошади, замечутся и втопчут в землю, как пить дать.
Умная кобыла услышала свое имя, встрепенулась, заморгала бельмасто, тараща белые карасьи глаза. Вскочила на ноги, озираясь и фыркая.
Рдяница уже была тут как тут — волокла уздечку без удил, с кожаным переносьем.
— Знаешь, как такой править? — спросила она, набрасывая узду на пепельногривую голову лошади.
Искра замотала головой.
— Освоишься. Нам бренчать нельзя. А Рыбка — лошадь умная, сама пойдет, куда скажешь.
— А куда? — спросила Искра, замирая.
Рдяница уставилась на нее, будто опешив от такого вопроса.
— А у тебя сейчас один путь, подруга — к отчинникам моим, к Павлуцким. Поди знаешь, где они нынче?