Однако обозначения у склянок любопытные. Вот например, «Лабиринт, уровень 6, 2, оригинал». Или точно такой же, только цифры иные: четвёрка и… пятёрка? Совсем стёрлось, чтоб его. Двойка. Точно двойка. Четвёрка и двойка. Или ещё такие, с другими цифрами. Оригинальная кровь. Или Старая Кровь, как её называют всякие недоумки. Источник всей церкви, притягивающий иностранцев в город, как запах свежеиспечённого хлеба – голодающего. Корень безумия, фанатизма, ночных чудовищ и этих мерзких охотников. Всё рождается в этой грязной крови и умирает в ней. Теперь всё сложилось именно так.
Лоуренс, кстати, отнюдь не эту кровь продаёт невеждам, прикатившим свои седалища в наш милый городок. Мало кто об этом знает. Сейчас, пожалуй, таких людей по пальцам пересчитать. И в основном это студенты Бюргенверта, многих из которых умерли давно, а некоторые – совсем недавно. Ведь одним из таких студентов Лоуренс и был. До того, как стал мастером, викарием и кто сейчас знает кем ещё.
Сначала были крайне осторожные, тестовые переливания на больных добровольцах. Я пропустила этот исторический момент, нулевого пациента, нулевую главу исторического романа «Кровавый Ярнам». Шла, стояла, ползала и лежала по мостовой в приступе алкогольного опьянения. И вопила что-то. Покуда сестричка не отыскала. Хорошо иметь родственника-доктора. Пройдёт не одна сотня лет, а этот факт не изменится. Доктор, с которым тебя связывает дружба или крепкие родственные узы – лучший доктор. Поразительно, как я тогда с моста не спрыгнула?
Оригинальной крови было мало. Хватило её всего на двух добровольцев, не считая нулевого. Все исцелились. Чудо науки во плоти. Это я прекрасно помню. Тогда Лоуренс ещё ничего не сделал. Он занялся довольно унылой темой – переливанием крови излечившихся добровольцев, сравнением их излечения с излечением первых добровольцев. Как только он заметил положительный результат – сразу взял ситуацию в свои руки. Основал церковь. Виллем тогда не возражал. Должно быть, он не догадывался, как далеко зайдёт ситуация, каких вершин достигнет его отнюдь не скромный ученик.
Но вот в чём дело. Кровь ударила Лоуренсу в голову. Ему, Виллему и всем остальным. Мне в голову тогда ударял только алкоголь. Ещё бы, столько работы, столько экспериментов – и не смотря на всё это я никому не была нужна. Никому. Трудно было смириться с этим. С этим сознательным бременем учёного. Алкоголь помогал, а затем до меня дошло, что ценность я не представляю. Никто из учёных ценности не представляет. Как и Лоуренс. Никому Лоуренс не нужен был, ни тогда, ни сейчас. Всем нужны лишь плоды его трудов. И так всегда с людьми учёными. Или людьми творчества, ведь эксперименты без творческих способностей и фантазии невозможны. Трудно представить учёного без фантазии.
Никто тогда не заметил одной вещи. Незначительной детали. Никто, кроме меня. Первые добровольцы болели самыми крайне тяжёлыми, смертельными болезнями. Они буквально были при смерти, и решили отдать себя в руки адептов науки. Они не только излечились от всех своих недугов, но также изменились ВНЕШНЕ. И речь шла не об плотности тела, цвета кожи, длины костей или чего-то в этом духе. Нет, изменились их лица.
Каждого добровольца перед началом экспериментов фотографировали. После завершения экспериментов тоже фотографировали. Все фотографии откладывались в архивные книги, а их копии мог получить любой студент. И я получила их. Решила пообщаться с первыми удачными подопытными кроликами, пока весь университет с замершим сердцем наблюдал за Лоуренсом.
Тогда же меня поразило отличие лиц первых добровольцев от всех фотографий с ними. Цвет глаз менялся на зелёный, причём один из добровольцев имел коричневые глаза, другой – серые, а третий – голубые. Зелёные глаза большая редкость в нашем городе. Также изменились черты лица. Вместо мерзких лиц с фотографий на меня смотрели люди с изысканными носами, ушами, губами и прочими формами, что я испугалась. Очень сильно испугалась. Затем обрадовалась: хоть что-то я открыла необычного. Поразительный эффект переливания крови, раскрывающийся спустя продолжительное время. Не просто исцеление от всех недугов, но и преображение человеческой внешности.
Однако я тогда мало чего соображала. На радостях выпила ещё больше алкоголя, чем обычно. Пережив похмелье, начала пугаться собственных открытий. Могла произойти какая-то ошибка. Может, перепутала добровольцев, или что-то подобное. По итогам решила, что нужно больше информации. Больше наблюдений. И принялась тщательно следить за добровольцами Лоуренса. Тут мне пришлось самой фотографировать их и также посещать после экспериментов, за что меня нахваливали за инициативу. Перевели за упорство в ранг почётных студентов Бюргенверта.