Я в очередной раз пересек город, выехал на Куоббинское шоссе, вернулся к мотелю, поставил машину на стоянку и направился в фойе. Патрульная машина просвистела мимо меня, резво развернулась и понеслась в обратную сторону — к городу. «Форд-эскорт» заехал на стоянку и припарковался в дальнем углу. Я зашел в фойе, повернулся и стал наблюдать: черноволосая женщина выбралась из «форда», дождалась, когда патрульная машина исчезла из виду, и только тогда медленно зашагала к мотелю. Когда она вошла в фойе, я стоял возле бара.
— Не хотите коктейль? — предложил я.
Она на мгновение задержала на мне свой взгляд, проронила короткое «Да», прошла в бар и села за маленький столик у дальней стены. Я последовал за ней и сел напротив. Близилось время обеда, в ресторан начал стекаться народ. За стойкой бара стояла Вирджи.
— Что предпочитаете? — спросил я свою преследовательницу.
— "Перье", — ответила она. — С долькой лайма.
Я встал, подошел к бару и попросил Вирджи:
— Бокал «Перье» и бутылку «Сэма Адамса».
— Лайм?
— В «Перье».
— Сейчас принесу, — кивнула Вирджи.
Я вернулся за столик. Черноволосая женщина прикуривала. Когда я сел, она затянулась, после чего спросила:
— Не возражаете?
Я не возражал.
С подносом в руках подошла Вирджи, поставила заказ на столик и вернулась за стойку.
На вид черноволосой незнакомке было лет двадцать шесть — двадцать семь. Широкие скулы, широкие черные брови и удлиненный разрез темных, почти черных глаз выдавали ее латиноамериканское происхождение. На лице — ни грамма косметики. Черные длинные волосы собраны сзади заколкой из черепахового панциря. Одета в белую рубашку с небольшим воротничком, слаксы цвета хаки, скорее похожие на мужские, туфли на каучуковой подошве. На шее, под расстегнутым воротничком, ниточка бус с перемежающимися белыми и голубыми бусинами — в стиле традиционных индейских украшений. На указательном пальце правой руки — серебряный перстень с крупным камешком бирюзы.
Той же рукой, что держала сигарету, она подняла бокал:
— Salud.
Я кивнул, налил в свой бокал пива и повторил ее жест. Мы оба сделали по небольшому глоточку. Надо будет как-нибудь докопаться до истоков этой странной традиции — чокаться.
Черноволосая незнакомка не пригубила своего бокала, пока я не налил себе и не ответил на ее приглашающий жест. Мы опустили бокалы и посмотрели друг на друга. Я поставил локти на стол, переплел пальцы и положил на них подбородок.
— Меня зовут Хуанита Олмо.
— Мое имя вам известно?
— Спенсер, — ответила она. И тут же спросила: — Почему вы предложили мне выпить?
— Видел, как вы ехали за мной, видел вас в больнице, видел, как припарковались у мотеля после того, как уехали полицейские...
— Вам, конечно же, интересно знать, почему я ехала за вами.
— Думаю, всему виной мой мужественный рот и манера держаться.
Она даже не улыбнулась.
— Вы не интересуете меня как личность.
— Каждый человек — личность, тем и интересен.
Она слегка склонила голову, что означало — «извините».
— Я имела в виду совсем другое. Как работник социальной сферы я разделяю ваше уважение к личности каждого человека...
— Потрясающе! Уверен, мы поладим. Ключ от номера дать?
— Прошу вас, мистер Спенсер... Я серьезный человек, и меня заботят серьезные проблемы. К шуткам я сейчас не расположена.
— Извините.
— Вы расследуете убийство Эрика Вальдеса?
Я кивнул как можно серьезнее.
— Я знала Эрика.
— ?!
— И считаю, что могу помочь.
— Поэтому вы следили за мной?
— Я выжидала. Постоянно эти полицейские и... хотела посмотреть на вас... получить о вас какое-то представление.
— Изучая мой затылок через стекла трех машин?
— Надеялась, появится возможность подобраться к вам поближе. Но потом вы остановили меня в фойе, и я поняла, что вы меня заметили.
— Ну что ж, давайте посидим, помолчим. Предоставлю вам хорошую возможность посмотреть на меня, прежде чем что-либо говорить.
— Не стоит. И не надо разговаривать со мной таким покровительственным тоном. Я отнюдь не так глупа.
— Посмотрим.
— Ценю прямоту. — Ее губы наконец слегка дрогнули в улыбке. Она сделала маленький глоток и спросила: — Вы подозреваете кого-то?
— Нет. Эрик приехал собрать материал о наркобизнесе в Уитоне. Логично предположить, что его убили именно из-за этого.
— Дикие колумбийцы.
— Возможно, — сказал я.
— Это не логичное, а расистское предположение.
— Одно не противоречит другому.
— Расизм нелогичен.
— А логика — это не расизм. Наркобизнес интересует меня не потому, что им занимаются колумбийцы, а потому, что он стал причиной смерти Эрика, потому что это очень прибыльный, но противозаконный способ зарабатывать деньги.
— А вы уверены, что кокаин — это колумбийцы?
— Практически уверен.
— Я — колумбийка, — сказала она, выпрямилась и посмотрела мне в глаза.
— С собой не прихватили?
Ее лицо залилось краской.
— Для меня это серьезно, — сказала она.
— Я знаю. Для меня тоже. Каюсь, есть такая дурная привычка — люблю поддразнивать и временами зарываюсь. Иногда нападает желание пошутить в самый неподходящий момент.
— Я не нахожу ваши шутки забавными.
— Может, вы и правы. У вас есть какие-нибудь догадки касательно смерти Эрика?
— Убийство — дело рук полиции.
— Зачем им было нужно его убивать?
— Шеф полиции — последний мерзавец. Эрик был латинос.
— И это все?
— Что вы имеете в виду? — спросила Хуанита.
— Что у Роджерса было плохое настроение. Он решил застрелить латиноса, тут-то Эрик ему и подвернулся под руку...
— Эрик вскрыл какие-то факты, которые Роджерс на хотел оглашать.
— А Роджерсу было что скрывать?
— Я знаю одно: он настоящий зверь.
— Расскажите о местном наркобизнесе.
— Чего тут скрывать, колумбийцы этим занимаются. Но для нас кокаин — часть жизни, и она стала этой частью задолго до Колумба.
— Кока — не кокаин.
— С нее он начинается. Кокаин для колумбийцев то же самое, что маис для многих индейских племен Северной Америки.
— Однако маис полезней для здоровья.
— Но не тогда, когда из него делают виски.
— Возможно. Кто в Уитоне всем заправляет? Она молча покачала головой.
— Вы не знаете, или не хотите говорить?
Та же реакция.
— Полиции это известно?
— Конечно.
— И им платят, чтобы они в нужный момент отворачивались?
— Конечно.
— Всем?
Она пожала плечами.
— Вы хотите помочь мне своим молчанием?
— Хочу... чтобы всех нас — колумбийцев и потомков колумбийцев перестали смешивать с грязью, — немного смущаясь, хотя и энергично ответила она. — Хочу, чтобы наказали убийц Эрика.
— Вы были с ним близки?
— Не в этом смысле. Мы были друзьями.
— У него было много друзей среди женщин?
— Да. Эрик любил женское общество.
— Шеф Роджерс утверждает, что с Эриком поквитался ревнивый муж.
— Он никогда не смог бы придумать более простой и удачной отговорки.
— Эрик действительно обхаживал замужних женщин?
Хуанита сидела, опустив глаза.
— А замужних колумбиек? — уточнил я.
Она подняла голову и разглядывала какую-то далекую-далекую точку у меня за спиной, затем едва заметно покачала головой, но ничего не сказала.
— Мало надежды добраться до истины, если заранее уверен, в чем она состоит.
Зрачки ее черных глаз сконцентрировались на меня.
— Посмотрите на себя, — с неожиданной злостью произнесла она. — Сидите здесь, потягиваете пиво и читаете проповеди о вреде наркотиков.
— Я не читаю проповедей о вреде наркотиков. Я отрабатываю деньги. Мне их платят за то, что я ищу убийцу Эрика Вальдеса.