Выйдя из вагона электрички на станции «Тушинская», он поправил на плече рюкзак с невеликой для его сложения трёхкилограммовой тяжестью и пошёл к метро. На станции «Китай-город», в переходе между рыжей и фиолетовой ветками, через сорок минут у него назначена встреча. Его будет ждать сосед по даче, отставной профессор-архивист Владимир Матвеевич, рассказавший однажды под пивко с воблой, как в семидесятые на дипломе с приятелем забрался в подвал знаменитой Синодальной типографии на Никольской. И, хотя вездесущих студентов оттуда быстро прогнали с подпиской о строгом неразглашении, а подвал опечатали, всё-таки они успели рассмотреть там за пыльными осколками колонн вход в какое-то подземелье. Из здания уж год как выгнали холодильники сетевой пивной компании, пущенной в древние помещения за деньги «прорабом перестройки» ректором Афанасьевым. И экскурсии к заветной дыре в фундаменте профессор уже водил сам, пачкая в пыли представителей верхней палаты парламента и полы рясы отца Ермогена из соседнего Заи-коноспасского монастыря. Так что «неразглашение» само по себе утратило актуальность.
Важнее было то, что немолодой учёный почти в неприкосновенности сохранил юную страсть к исследованиям и кладам, так что вполне мог помочь в разгадке и научном вскрытии фаршированного бронзой кирпича вместе с его исторической шарадой. Думая об этом, майор уселся на скамейку в метро и закрыл глаза… Привычка засыпать сразу, как только тело оказывается в безопасности и покое, сработала безотказно. Едва механический голос договорил «Осторожно, следующая станция Улица 1905 года», перед его глазами уже поплыли образы ближневосточного базара, где шумела разноязыкая толпа. И мелькнула гибкая фигура женщины в тёмном синем покрывале, закрывающем лицо от пыли и жадных взоров торговцев.
Её звали Елена Кочетова. Французская спецшкола, потом Историко-архивный институт и одновременно стрелковый клуб МАИ и спортивные лагеря. Безвременье начала 90-х, второе экономическое образование, работа на бирже брокером… Потом улыбнулась удача. Муж институтской подруги, корреспондент радиостанции «Маяк», взял у неё интервью о специфике её модной профессии. Уже через полгода девушку и саму приняли на работу в службу информации Радио «Страна» корреспондентом. Кастовая профессия впускала к себе свежую кровь, расцветая талантами. За четверть века, успев побывать в сорока с лишним странах мира от Кубы до Японии, облазив все медвежьи углы на территории бывшего Советского Союза, она научилась на практике тому, что ленивая схоластика факультетов журналистики никогда не предложит. Быстрота реакции, методы изучения темы, ассоциативность. Свобода прессы тем временем сдавала свои позиции шаг за шагом. Сначала журналистов, аккредитованных при правительстве России, заперли в одной комнате, принося пресс-релизы и запретив без дозволения брать интервью в коридорах власти. К тому моменту Елена уже вернулась на радио, устав от кочевой жизни, и придумала свою программу. Без малого пятнадцать лет она вела прямой эфир о московских проблемах, чередуя глубокие философские и исторические темы с правовой дребеденью, а порой и вынужденная вещать о банальной бытовухе, вроде ремонта жилого фонда. Таковы были негласные правила. Радиопостановки, многочасовые марафоны 9 мая, самые сложные гости, когда приходилось буквально своим интеллектом и красноречием заполнять амбразуру их немоты или глупости, всё это ставшая политическим обозревателем Елена Кочетова не имела возможности записать себе в актив, когда агрессия экономистов на мастеров докатилась и до её рабочего места.