Услышав это грозное обращение, г-жа д’Эскоман встала с гордо поднятой головой, со сверкающими глазами и дрожащими губами, преобразившись в глазах тех, кто недавно был поражен нежным и кротким выражением ее лица.
— Вы лжете, сударь! — воскликнула она. — Господин де Фонтаньё меня никогда не обманывал, вы лжете! Господин де Фонтаньё никогда меня не предавал и никогда не клеветал на меня. Вы лжете, сударь. Я люблю его!!!
И, к досаде жандармов, она упала в руки, простертые к ней Луи де Фонтаньё.
Как адвокат и предвидел, зал разразился рукоплесканиями, только предсказания его сбылись с небольшой поправкой: г-жу д’Эскоман присудили к тюремному заключению на шесть месяцев, а ее сообщника — к трем месяцам того же самого наказания.
XXV
ЧЕМ КОРОЧЕ СКАШИВАЮТ ЛУГА,
ТЕМ ГУЩЕ НА НИХ ВЫРАСТАЕТ ТРАВА
После того как г-жа д’Эскоман вышла из зала суда, у нее началась сильнейшая горячка.
Сюзанна, никогда не оставлявшая своих забот о ней, не оставила их и на этот раз. Несмотря на то что она была виновна в оскорбительных выходках по отношению к адвокату г-на д’Эскомана, преданность кормилицы настолько тронула королевского прокурора, что он дал ей разрешение разделить тюремное заключение с ее госпожой.
Болезнь не дала Эмме слишком глубоко погрузиться в свое несчастье; то, что могло ее убить, послужило ей спасением.
Когда она начала выздоравливать, все стало ей представляться в новом свете. Она словно заснула в одном мире, а проснулась в другом. Прошлое казалось ей точкой, затерявшейся на туманном горизонте, а будущее — ярким маяком, свет которого согревал ее душу и к которому были устремлены все ее мысли, все ее желания.
Избитая истина, послужившая заголовком этой главы, приложима как к чувствам человека, так и к тому, что управляется физическими законами.
Страсть, посеянная в человеческом сердце, в точности как растение, пускает ростки, растет, цветет и умирает.
Эти перемены с растением происходят тем быстрее, чем меньше оно испытывает мучений. В тени оно чахнет, а в слишком богатой почве, слишком большом покое остается бесплодным. Если оно растоптано, его жизненные соки сосредоточиваются в корнях, и те набирают толщину и силу. Тысячи тонких волокон, составляющих его корневую систему, охватывают окружающую почву и без конца пускают наружу корневые отпрыски. Напрасно вы будете расходовать силы, чтобы вырвать из земли то, что раньше было всего лишь травой: мучения превратили ее чуть ли не в дерево.
То же самое происходит и в области нравственности.
Всякое чувство, которое вы принуждаете замкнуться в себе самом, десятикратно усиливается, вместо того чтобы исчезнуть.
Из всех преимуществ, данных человеку, самым ценным для него и коренным образом отличающим его от всех прочих созданий, является способность сопротивляться, страдать за дело, за то, что любишь.
Гордость, которую он испытывает, ощущая в своем слабом теле нечто не поддающееся притеснению, неизмерима.
Это нечто и есть душа человека, которая в такие минуты проявляет себя, становится осязаемой и позволяет оценить ее величие.
Вступая в непосредственное сношение с одухотворяющим его божественным дыханием, сколь бы ни было оно слабым, человек становится, по крайней мере в своих собственных глазах, мучеником.
И нет ни одного мученика, сколь бы смиренна ни была исповедуемая им вера, который не считал бы, что в сравнении с ним любой король ничтожен.
Если и случается, что человек порою сожалеет о жертвоприношении, то это происходит лишь после того, как оно совершено; до этого он жалуется на его суровость не более, чем скакун жалуется на шпоры, которыми раздирают его бока, устремляя его в более мощном порыве к цели.
Когда г-жа д’Эскоман, жертва своей любви к Луи де Фонтаньё, погружалась в размышления и в мыслях своих доходила до того, что ею было утрачено, она не осуждала ни своей любви, ни человека, ставшего предметом этой любви. И ее любовь, и тот, кого она любила, так возвысились в ее глазах вследствие ее собственных страданий, что ей казалось невозможным жаловаться на них. Она испытывала своего рода счастье, думая о том, какой ценой далась ей ее любовь. И порой она задавала себе вопрос, а не стоило ли ей претерпеть еще большие страдания, как если бы она отчаялась подняться на один уровень с предметом своего поклонения.