Он попытался испепелить ее уничтожающим взглядом, но взгляд его попал в пустоту: Маргарита была так занята своими обожателями, что, казалось, совершенно забыла о его присутствии.
Как бы мало ни ценил мужчина любовь женщины, как бы ни легкомысленны были связывающие их отношения, он предпочитает думать, что женщина, лишившись его любви, устраивает гробницу из своего сердца; он изумляется, если происходит нечто противоположное.
Осознание полнейшего душевного спокойствия, в котором пребывала по отношению к нему Маргарита, произвело на Луи де Фонтаньё действие ледяного душа, излившегося на его пылкие воспоминания, что вот уже полчаса вольно резвились в нем. Их место заняло чувство глубокой досады и ненависти. Уступив ему, Луи де Фонтаньё решил проявлять по отношению к своей прежней любовнице лишь пренебрежение. Возвращаясь к себе домой на улицу Сез, он по дороге проклинал порочность всего женского рода и благодарил Небо, что оно приберегло для него женщину, составляющую самое редкое исключение.
Луи де Фонтаньё шел и говорил себе, что его дом, такой простой, такой тихий, представляет собой оазис, где он находит покой и счастье.
Впрочем, эти мысли не помешали ему, когда он вошел в маленькую бедную комнату, едва освещенную скверной лампой с зеленым абажуром, подумать также о том, что оазис это необычайно грустный и унылый.
Эмма сидела на кровати и что-то шила в ожидании своего друга.
Несмотря на то что молодой человек гордо заверял себя в своем невыразимом счастье, он не смог удержаться от вздоха при виде этой несчастной женщины с запавшими от недосыпания глазами, с исхудавшим от лишений и мук лицом, в неизящном чепчике, скрывавшем все ее волосы, и в бумазейной кофте, утаивавшей ее фигуру.
Эмма обвила руками его шею, привлекла к себе его голову и поцеловала в лоб. Губы г-жи д’Эскоман показались Луи де Фонтаньё холодными и сухими, как у покойницы. Невольное сравнение пронеслось в его голове, и эта адская мысль так его ужаснула, что он бросился на постель и зарыдал.
XXXI
ПРОБУЖДЕНИЕ
Однажды, месяц спустя, Сюзанна вернулась на улицу Сез совершенно потрясенная. Отправившись в Сен-Жерменское предместье, она пересекала площадь Согласия и едва не была сбита коляской. Подняв голову, гувернантка отчетливо увидела, что на передней скамейке экипажа сидел тот, кого она привыкла называть мужем своей госпожи. Чтобы удостовериться в том, что глаза ее не обманули, Сюзанна бросилась за экипажем, но он мчался так быстро, что кормилица сумела только заметить в нем еще даму и пожилого господина, но лиц их она различить не смогла.
В это время здоровье г-жи д’Эскоман было столь слабым, дела ее в магазине приняли столь печальный оборот и доставляли ей так много забот, что Сюзанна не решилась добавлять к огорчениям молодой женщины свои опасения, возможно и воображаемые… Но вечером она дождалась возвращения Луи де Фонтаньё и, когда через оставленную ею приоткрытой дверь послышались его шаги, вышла на улицу навстречу ему.
— Сударь, — сказала она, заслонив ему дорогу и так властно схватив его за руку, что он тщетно старался ее освободить, — вы стали причиной того, что Сюзанна Мотте запятнала свое имя честной женщины на этом свете и, возможно, подвергла опасности свое спасение на том свете; этой ценой я надеялась, по крайней мере, приобрести уверенность в счастье той, которую люблю как родного ребенка, но слезы и отчаяние вновь вернулись в ее дом.
— Если они и вернулись, Сюзанна, то скорее в силу обстоятельств, чем по моей вине, — с притворной кротостью отвечал молодой человек.
— Господин де Фонтаньё, вы знаете, что я осуждала многие решения, внушенные моей хозяйке ее чуткостью, но еще больше я ими восторгалась. Я всего лишь бедная, необразованная женщина, но сознание такого величия и благородства внушает мне желание подняться на ее высоту.
— Однако, Сюзанна, что дает вам повод думать, будто я нарушаю свой долг по отношению к Эмме?
— Я вам это скажу: она грустит, а вы оставляете ее одну; она плачет, а вы, вместо того чтобы облегчить ее печали, разделив их с нею, проводите время в праздности, в удовольствиях, в беспутстве…
— Сюзанна! — гневно прервал ее Луи де Фонтаньё.
— Нет, вы меня выслушаете; я ваша сообщница и потому имею право высказать вам все, что думаю; я сделаю это без страха, господин де Фонтаньё, предупреждаю вас: поберегитесь! Я сильно ненавидела ее первого палача, но если из-за вас мне будет дано познать угрызения совести оттого, что я собственными руками подготовила несчастье для моей бедной хозяйки и вырыла для нее пропасть, которая поглотит ее навсегда, то, чувствую, ненависть моя к вам будет куда более непримирима, чем та, какую я прежде испытывала к господину д’Эскоману. Предупреждаю вас еще раз: поберегитесь!