— И что же?
— А то, что ваше долговое обязательство, с которым связаны наши действия, не превышает, разумеется, двух тысяч восьмисот франков, но вместе с издержками эта сумма поднимается до трех тысяч двухсот сорока семи франков, и, чтобы покрыть недостающую сумму, мы продолжим опись имущества, — отвечал судебный исполнитель, верный указаниям, полученным им несколько минут назад от Маргариты.
Сюзанна испустила возмущенный вопль, и, если бы ее не сдержала Эмма, она обрушила бы на лицо судебного исполнителя карающее орудие, каким она была вооружена, в ту самую минуту, когда тот произнес слова, отнявшие у обеих женщин всякую надежду.
— Боже мой! — произнесла Эмма. — Возможно ли, бедная моя Сюзанна, чтобы твоя преданность мне была бесполезна?
— Нет ничего бесполезного на этом свете, не исключая и такого старого негодяя, как я, — послышался вдруг голос позади г-жи д’Эскоман и Сюзанны. — И лучшим тому доказательством, госпожа маркиза, служит то, что Небо второй раз посылает мне счастье быть вам чем-нибудь полезным.
— Шевалье де Монгла! — воскликнула Эмма, обернувшись.
И действительно, на пороге стоял шевалье, приветствовавший хозяйку дома самым почтительным из поклонов, воспоминания о которых могли оставить в его памяти прекрасные времена Версаля, а за ним держался Луи де Фонтаньё, с совершенно расстроенным лицом и блуждающим взглядом следивший за всем, что происходило в маленьком магазине.
— Луи! — воскликнула г-жа д’Эскоман, пытаясь улыбнуться сквозь слезы молодому человеку.
— Тсс! — прервал ее шевалье. — Позвольте мне сначала выпроводить этих пройдох.
Затем, приблизившись к судебному исполнителю, он произнес:
— Итак, сударь, вы говорите, будто вам должны…
— Три тысячи двести сорок семь франков, сударь, — отвечал тот. — Вот документы.
Тыльной частью руки шевалье де Монгла отшвырнул поданные ему бумаги к потолку и, достав пачку билетов по тысяче франков, протянул половину чиновнику:
— Я плачу вам, а кошелек с деньгами верните даме.
— Но… — попыталась возразить Сюзанна, которая желала сохранить свое участие в услуге, оказанной ее госпоже.
Шевалье де Монгла взглядом сделал гувернантке незаметный знак, побуждавший ее хранить молчание; повелительный характер этого знака был смягчен определенным оттенком ласковости, как если бы этот поступок, свидетелем которого он только что стал, несколько сократил расстояние, отделявшее достойного дворянина от старой кормилицы. Затем шевалье обернулся к г-же д’Эскоман и поцеловал ей руку с такой непринужденностью, словно находился в ее гостиной в Шатодёне.
В это время чиновник вернул Сюзанне ее кошелек и пересчитал деньги, которые ему следовало вернуть г-ну де Монгла.
— Вы дали мне четыре тысячи франков, сударь, — сказал он. — Я должен вернуть вам семьсот пятьдесят три франка, вот они.
— Отдайте сдачу вашим людям, — отвечал, не оборачиваясь, шевалье.
— Сударь, — гордо отвечал судебный исполнитель, — мои чиновники получают жалованье и ни от кого не принимают милостыни.
— Ах, вот как! В мои времена они всегда брали взятки; правда, их частенько поколачивали. Революция все это изменила. Но я считаю, что мы больше потеряли от этого, чем приобрели взамен.
В то время как те, по поводу кого шевалье высказывал свои не слишком милосердные сожаления, выскользнули через входную дверь, Луи де Фонтаньё и маркиза д’Эскоман подошли к шевалье и успели пожать ему руки.
— Монгла, — спросил молодой человек, — чем я могу отблагодарить вас за услугу, какую вы только что мне оказали?
— А разве вы не помогли мне в обстоятельствах куда более щекотливых? Вы одолжили мне пятьдесят луидоров, когда они были у вас, а теперь я одалживаю вам двести, поскольку они у меня есть. Да и с каких это пор среди дворян величина услуги стала измеряться цифрами?
— Но каким образом вы оказались у нас так кстати, шевалье? — спросила г-жа д’Эскоман, которая никак не могла объяснить себе ни причины появления г-на де Монгла, ни источника его богатства, казалось сменившего общеизвестную бедность старого прожигателя жизни. — Так Луи знал, что вы сейчас в Париже?
— Госпожа маркиза, даже романистам никогда не сочинить того, что вытворяет случай, когда дело касается неожиданностей. Я шел с визитом к… одному из наших общих друзей. Среди бела дня этот самый друг давал бал, и его лакеи под предлогом, что у меня нет пригласительного билета, хотели просто-напросто выставить шевалье де Монгла за дверь!.. Черт возьми! — продолжал старый дворянин, отдавшись внезапно возникшей у него мысли, — Я никогда не представлял себе, что нужно иметь пригласительный билет, чтобы попасть туда, словно к королю!..