Я прислонилась к стене, чтобы не упасть.
Видя, как я сильно побледнела и близка к обмороку, оба молодых человека принесли мне свои извинения, и тот, от которого я никак не могла оторвать свой взгляд, сказал, что он и не предполагал, как это невинная шутка может иметь такие последствия.
Но все больше и больше подпадая под власть этого видения, я повторяла и повторяла дрожащими губами: «Анри! Анри! Анри!»
«Мадемуазель, — улыбаясь, сказал мне, наконец, офицер, — я очень сожалею, что меня зовут не Анри, коль скоро это имя воскрешает в вас столько нежных воспоминаний; но Анри — это имя моего брата, а меня зовут Грасьен. Я буду счастлив, если мое имя тоже останется в вашей памяти».
«Если вы не Анри, тогда, ради Бога, дайте мне пройти, сударь».
Блек глухо рычал и угрожал броситься на офицеров.
«Мадемуазель, — сказал тот, кто назвал себя Грасьеном, — у нас никогда и не было намерения задерживать вас».
«Мы, — добавил спутник господина Грасьена, — всего лишь увидели идущую нам навстречу молодую девушку с низко опущенной головой; мы, Грасьен и я, сказали себе: „У такой красотки должны быть чудные глазки!“ Тогда мы встали на вашем пути, чтобы заставить вас поднять глаза; вы их подняли, и мы полностью удовлетворены, мадемуазель; они еще прекраснее, чем мы могли предположить».
Произнося это, молодой офицер с таким дерзким видом подкручивал свои усы, что я была испугана.
«Господа, — вскричала я, — господа!»
К нам подошло несколько человек, которых привлекли, несомненно, нотки страха, слышавшиеся в моем голосе.
«Что вы сделали этому ребенку?» — спросил пожилой усатый господин.
«Да ничего, совершенно ничего, — посмеиваясь, ответил друг господина Грасьена, — несколько комплиментов, вот и все».
«В мое время, господа, когда я имел честь носить мундир, мы делали молодым девушкам лишь такие комплименты, которые они могли выслушивать не бледнея и не зовя на помощь».
Затем, повернувшись ко мне, он сказал:
«Дайте мне вашу руку, дитя, и идемте».
Я была так взволнована, так ошеломлена всем, что случилось со мной, что подала пожилому господину руку и так быстро, как мне это позволяла слабость в ногах, стала удаляться от офицеров.
Через пятьдесят шагов старик спросил меня:
«Вы еще нуждаетесь в моих услугах, мадемуазель, и полагаете ли вы, что моя защита вам еще может понадобиться?»
«Нет, сударь, — ответила я, — благодарю вас от всего сердца».
А затем, как будто он был в курсе того, что происходило в моем сердце, я добавила:
«О! Он так похож на Анри!»
И вторично поблагодарив его, я удалилась.
Пожилой господин удивленно проводил меня глазами; конечно, я должна была показаться ему сумасшедшей!..
XXV
СЮРПРИЗ
— Вернувшись в магазин мадемуазель Франкотт, — продолжала Тереза, — я под предлогом ужасной головной боли попросила разрешения на некоторое время укрыться в задних его комнатах.
Мне нужно было привести в порядок свои мысли.
Я была так бледна, что никто ни на минуту не усомнился в моем нездоровье. Мадемуазель Франкотт лично хотела за мной ухаживать; но я попросила ее дать мне стакан воды и оставить меня одну.
Она сделала то, что я просила.
Оставшись одна, я стала размышлять.
Я вспомнила о письме, принесенном в магазин госпожи Дюбуа в мое отсутствие молодым офицером, настолько похожим на господина Анри, что его сначала приняли за него.
Я вспомнила восклицание молодого офицера: «Это не меня, а моего брата зовут Анри».
К тому же я вспомнила, как Анри два или три раза говорил мне о своем брате-близнеце, походившем на него до такой степени, что в детстве родители, чтобы различить двоих детей, были вынуждены одевать их в одежду разного цвета.
Все прояснилось. Грасьен приезжал на свадьбу Анри, и Анри поручил Грасьену, своему лучшему другу, отнести в магазин письмо, едва не ставшее причиной моей смерти.
После свадебных торжеств Грасьен вновь вернулся в свой полк, стоявший в Шартре. Его-то я и встретила накануне, полагая, что встретила Анри; проще ничего и быть не могло.
Однако в том состоянии души и ума, в каком я находилась, для меня все представляло угрозу.
В это время я услышала, как хлопнула входная дверь, и через перегородку из двойного стекла, отделявшую меня от магазина, я увидела вошедшего молодого офицера и узнала в нем Грасьена.