Эта информация озадачила меня еще больше: странные здоровяки попались – мешок на голове завязать не могут.
Я спросил у сотрудников милиции:
– Вы видели хоть одну машину здесь?
– Очень давно проехала одна машина, но светлая. Мы точно запомнили.
Минут через пять после первого стакана я влил в шефа второй, а потом и третий. Щеки у Бориса Николаевича раскраснелись, он повеселел. Сидит в носках, жует яблоки и шутит.
Проверил документы – они намокли, но оказались на месте – лежали в нагрудном кармане. Милиционеры выглядели тоже странно – они все время молчали и разглядывали нас с каким-то затравленным удивлением. Словно Ельцин не с моста упал, а с луны свалился.
Позднее подъехали Наина Иосифовна, Татьяна с Лешей на «Волге». Выходят из машины и уже заранее рыдают. Вслед за ними прибыла еще одна машина – милицейская: в компетентные органы поступила информация, что пьяный Ельцин заблудился в лесу. Наина Иосифовна бросилась к мужу:
– Боря, Боря, что с тобой?
У Бори слезы выступили, но он уже согрелся, пришел в чувство. Полупьяного, слегка шатающегося, мы довели его до авто.
На следующее утро ближайшие соратники и единомышленники собрались у Бориса Николаевича дома, на Тверской. Ельцин лежал в кровати, вокруг него суетились врачи. Они опасались воспаления легких, но все обошлось обычной простудой.
Вдруг один из присутствовавших, Владимир Анатольевич Михайлов, произнес:
– Теперь Борису Николаевичу необходима охрана.
Возникла долгая пауза, и все многозначительно посмотрели на меня.
Я отреагировал:
– Ребята, все прекрасно понимаю, но вы меня тоже поймите. Жена не работает. Две дочки. Я готов, конечно, все бросить и идти его охранять, но мне нужно на что-то жить. Найдите мне зарплату хотя бы рублей 300, плюс пенсия. Проживу.
Потом я много раз читал в газетах, в чужих мемуарах, будто работал у Ельцина в тот период бесплатно. На самом деле через знакомых отыскали три кооператива, в которых я числился формально, но зарплату получал – по сто рублей в каждом. В одном кооперативе меня оформили инженером по безопасности, в другом – прорабом, в третьем – даже не помню кем.
Ежемесячно, как заправский рэкетир, я объезжал эти фирмы, оставляя хозяевам на память свой автограф в ведомости.
До полета Ельцина с моста я, работая в кооперативе и возглавляя одну из охранных структур, получал около трех тысяч рублей в месяц. В десять раз больше! Причем фирма оплачивала сервисное обслуживание моей «Нивы». Но мне, честно говоря, работа в кооперативе давно обрыдла. Даже стыдно вспоминать, как я инструктировал своих подчиненных.
– Мужики, – обращался к ним. – Мы все работаем здесь без юридической базы, мы бесправны. Как мы можем защитить хозяина? С правовой точки зрения – только грудью. Стрельба, дубинки или кулаки чреваты последствиями. Поэтому я вас прошу: если кто-то где-то на нашего буржуя нападет или вдруг начнется выяснение отношений со стрельбой, немедленно ложитесь на землю, на дно машины. Жизнь каждого из вас – мне дороже…
На другой день я провел, пока шеф болел, собственное расследование. На этом митинге в Раменках я тоже был и обеспечивал вместе со своими сотрудниками из кооператива порядок на мероприятии, естественно безвозмездно. Шеф уехал со встречи в одиннадцатом часу вечера с цветами, слегка возбужденный, на служебной «Волге» с водителем Василием. Василий рассказал, что ЕБН неожиданно попросил отвезти его в Успенское, хотя там семьи не было. Когда они подъехали к повороту на Успенское, сотрудник ГАИ неожиданно переключил светофор на мигающий режим и покинул свою будку. Василий повернул налево. Шеф попросил его остановиться, чтобы последние 300 метров до ворот дойти пешком. Борис Николаевич взял цветы и пошел по дороге вверх, а водитель тут же развернулся и уехал в гараж. О дальнейшем он узнал только из газет.
Когда я подъехал днем к Успенскому, то действительно обнаружил недалеко от ворот брошенные, увядшие цветы, похожие на те, которые были у Бориса Николаевича. Подъехал к мосту на Николину Гору, вышел, осмотрел мост: следов борьбы не обнаружил. Поразило другое: глубина реки в этом месте – не более метра. То есть утонуть здесь можно было только нарочно. А шеф рассказывал, что воды было с головой и он, пока развязывал мешок, прыжками добирался до берега, выныривая, чтобы вздохнуть… Вот такая, понимаешь, загогулина вышла!
Среди мартовских льдин
В марте 1990 года Борис Николаевич уже был народным депутатом СССР от Москвы и работал председателем Комитета Верховного Совета СССР по строительству и архитектуре. Я же в его аппарате совмещал кучу должностей: и охранителя тела, и советника, и помощника, и водителя, и «кормилицы».