Говорили: "Да!.. черт возьми!.. Оно кажется... что-то того... Что-то не чисто пахнет, но ведь если подумать... Если вспомнить, кто был Ермак... Так и надо потерпеть...
- Ну да, - возражали им, - но ведь Ермак "поклонился Сибирью", а этот чем же будет кланяться?
- А вдруг у него уж что-то и есть!.."
И вдруг называли Египет и Индию.
И что же? "Все повинулось суете", "мудрые объюродеша" и "за ослушание истины верили лжи" (2 Фс., 2, 11-12).
И не прошла еще вся эта болтовня, как появился персонально сам Ашинов и сразу пошел из двора на двор, с рук на руки, находя везде "преданность и уважение, и уважение и преданность". А про Гатцука Катков напечатал, что "в Москве были большие жары, и с Ал. Ал. Гатцуком что-то сделалось". Этого было довольно, да, пожалуй, можно было обойтись и без этого... А Ашинов в это время уже ходил по Петербургу и "разбирался" тут с привезенными им заморскими птицами, черномазым мальчиком и неизвестною девицею, в звании "принцессы" и дочери дружественного царя Менелика, которая по пути уже изрядно подучилась по-русски...
Ее привечали дамы, а Ашинов сам был везде нарасхват: его все желали видеть, и некоторые редакторы сами за ним следовали, а их газеты провозвещали о вечерах и собраниях, которые Ашинов удостаивал своим посещением. Коренастый, вихрастый, рыжий, с бегающими глазами, он ходил в казачьем уборе и появлялся в собраниях в сопровождении таких известных лиц, как, например, Аристов, редактор Комаров, священник Наумович, г.Редедя и один, а иногда даже два поэта, из которых один, старик Розенгейм, обкуривал его мариландскою папироскою, а другой нарочито искательный мелодик втягивал в себя даже собственные черевы.
В рассказах Ашинова было немало тем для поэзии в оссиановском роде: так, я помню, как он однажды рассказывал об англичанине, который им будто привез "деньги от англичанки" и требовал, чтобы они ехали с ним, а они "деньги приняли", а поехали в свою сторону, а англичанина повезли за собою и на остановках его "драли", пока он "не стерпел более", а они его "там и закопали".
Где сопровождаемый свитою, где один, Ашинов показывался у людей с большим весом, и день ото дня он все смелее претендовал на предоставление ему все большей представительности. И как это ему нужно было очень скоро, то он торопил своих покровителей, попугивая их, что промедление опасно, так как оно может вывести из терпения его товарищей, которым уже принадоело сидеть в камышах, и они могут кликнуть "айда", и тогда все наши выгоды предоставят "англичанке".
Такой насчастный оборот мог случиться ежеминутно (и зачем он не случился!), а Ашинов становился нетерпелив и очень дерзок. Как человек совсем невоспитанный и наглый, он не стеснялся бранить кого попало, а иногда смело врывался в дома некоторых сановников, хватал их за руки и даже кричал угрозы. Генерал Грессер не мог слышать имени этого претендента, не терпел его, считая его за своего рода "табу", которого нельзя призвать к порядку. А тот пользовался этим с безумием настоящего дикаря и довел свою азартность до того, что начал метаться на своих, как на чужих, и даже на мертвых. В сем последнем роде, например, известен был такой случай, что когда в одном доме были вместе Ашинов и Розенгейм и судьбе было угодно, чтобы генерал Розенгейм тут же внезапно умер, то он упал со стула прямо к ногам Ашинова, а этот вспрыгнул со своего места и, щелкнув покойника рукой, вскричал:
"Эх ты! Нашел где умирать, дурашка!..."
И Петербург все это слушал и смотрел... и даже уже не удивлялся...
Михаил Чехов "Вокруг Чехова. Встречи и впечатления"
"Совсем другая обстановка царила в то время в другой ближайшей к Воскресенску больнице - при суконной фабрике А.С.Суриковой в селе Ивановском. Больница эта была обставлена богато и даже роскошно, но популярностью не пользовалась. Заведовал ею врач М.М.Цветаев, человек какой-то особой психологии, который на приемах не подпускал к себе близко больного, боясь, что от него будет неприятно пахнуть...
Был некто казак Ашинов, именовавший себя атаманом, большой авантюрист, мечтавший, подобно Колумбу, открыть какой-нибудь новый материк и сделать его русской колонией.
Еще во дни молодости моего дяди Митрофана Егоровича, к нему пришел какой-то человек и попросил работы. Это было в Таганроге. Дядя предложил ему рыть у него погреб. Человек этот исполнял дело с таким старанием и говорил так умно, что заинтересовал дядю, и они разговорились. Чем дальше, тем этот землекоп увлекал дядю всё больше и больше, и, наконец, дядя окончательно подпал под его влияние, и теории этого землекопа наложили свой отпечаток на всю его дальнейшую жизнь. Впоследствии этот землекоп оказался известным иеромонахом Паисием.
Врач цуриковской больницы М.М.Цветаев вышел в отставку и принял монашество.
И вот явился неведомо откуда "атаман" Ашинов и сообщил, что открыл новый материк. Печать встретила его насмешливо, петербургские власти недоверчиво. Тогда он решил действовать на свой страх и риск.
Он напечатал объявления, в которых приглашал лиц, искавших счастья и простора, присоединиться к нему и отправиться вместе с ним на новые места. Набралось около сотни семей. Чтобы они не остались без духовной пищи, Ашинов пригласил с собой иеромонаха Паисия как главу будущей филиальной правоставной церкви в колонии и иеромонаха Цветаева как врача и духовного пастыря.
Авантюристы погрузились на пароход в Одессе и отплыли в обетованные места. Ашинов выгрузил их на берегу Красного моря, заняв французскую колонию Обок и переименовав ее в "Новую Москву". Выкинули русский флаг и расположились лагерем.
Французское правительство сделало русскому правительству запрос. Последнее ответило, что оно не имеет ровно никакого отношения к Ашинову и к "Новой Москве" и что "атаман" действует на собственный страх и риск.
Тогда французское правительство отправило в Обок крейсер. Ашинову было предложено немедленно же очистить берег и спустить русский флаг. Он категорически отказался, вероятно, надеясь на поддержку своих друзей в России. Тогда крейсер открыл по "Новой Москве" огонь. Было перебито много женщин и детей, но куда девались потом сам Ашинов и Паисий, я теперь уже не помню. Что же касается бывшего врача Цветаева, то он через непроходимую Даникильскую пустыню в Африке совершил переход в Абиссинию, был принят абиссинским негусом Менеликом, завязал с ним сношения и это свое путешествие описал потом, если не ошибаюсь, в "Ярославских губернских ведомостях".
Это всё, что известно нам об Ашинове, неудачном завоеватели Абиссинии - одной из многих не долетевших никуда искр. Не исключаю, что Ашинов был человек тяжелый, циничный, авантюрный, но флаг, он, однако, не спустил...
См. также http://www.vokrugsveta.com/S4/proshloe/ashinov2.htm
Протоиерей Александр Трубников
Ближний Восток
Колыбель Православия
Б И Б Л И О Г Р А Ф И Я
За ходом политических событий на Ближнем Востоке после 2-й Мировой Войны автор следил по ежедневной вечерней парижской газете "Ле Монд", наиболее осведомленной и серьезной газете в вопросах международной политики. В особых случаях "Ле Монд" дополнялся газетами "Фигаро" и "Ла Круа". Все три помещают циклы статей о Ближнем Востоке знакомых автору корреспондентов.
В газете "Русская Мысль" (Париж. 3 раза в неделю) бывают статьи о Святых Местах, описания паломничеств и регулярно израильская хроника.
Приведенный выше список книг и период. изданий не исчерпывает все труды и период, издания, которыми пользовался автор. Кроме того, он знаком лично с многими видными церковными иерархами и мирянами - церковными деятелями Ближнего Востока. Переписка с ними составляет архив Православного Информационного Центра, которым автор руководит. Много ценных данных взяты из этого архива.