Двое коренастых жрецов в пыльных красных мантиях и серебряных масках сидели в тени деревянного навеса рядом с колодцем. Подойдя к ним, Айя тяжело опустилась на каменный выступ.
— Мне нужно собраться с мыслями, — сказала она Аркониэлю. — Ты иди первым.
Один из жрецов отнес к стенке колодца моток толстой веревки и знаком поманил Аркониэля. Тот нервно улыбнулся Айе и подошел ко входу в обитель оракула, которая выглядела просто как провал примерно четырех футов в диаметре. Жрецы обвязали его веревкой.
То доказательство веры и надежды на бога, которое требовалось от паломника, многих пугало, особенно в первый раз, но Аркониэль, как всегда, не проявил колебаний. Он сел на край дыры, свесив ноги вниз, взялся за веревку и кивнул жрецам. Они начали его спускать и травили веревку до тех пор, пока она не ослабла.
Айя осталась под навесом, стараясь успокоить отчаянно колотящееся сердце. Она уже много дней старалась не думать о том, что ей предстоит сделать. Теперь, оказавшись перед святилищем, она неожиданно пожалела об этом своем решении. Закрыв глаза, Айя попыталась разобраться в своих страхах, но так и не смогла понять, что их вызвало. Да, она собиралась нарушить завет своего учителя, но дело было в чем-то другом. Оказавшись на пороге обители оракула, Айя испытала угнетающее предчувствие тяжкой тьмы, нависшей над ней. Она молча стала молить богов дать ей силу вынести то, что будет открыто ей сегодня Иллиором, не свернуть с предначертанного ей пути.
Аркониэль дернул веревку, подавая знак жрецам, раньше, чем того ожидала Айя. Жрецы вытащили его на поверхность, и молодой волшебник поспешил к Айе и растянулся на земле у ее ног.
— Айя, произошла очень странная вещь, — начал он, но Айя остановила его, предостерегающе подняв руку.
— Мы поговорим потом. — Она знала, что должна явиться к оракулу немедленно или отказаться от этого вовсе.
Она позволила обвязать себя веревкой и села на краю провала. Когда ее ноги повисли над пустотой, Айя почувствовала стеснение в груди. Вцепившись одной рукой в веревку, а другой прижимая к себе суму с чашей, Айя кивнула жрецам. Начался спуск.
Ее охватил знакомый нервный озноб, когда, раскачиваясь на веревке, она погрузилась в прохладную пустоту. Айя никогда не могла оценить размеров подземного помещения. Гулкое безмолвие и слабое движение воздуха говорили о том, что пещера должна быть очень велика. Там, где пятно солнечного света лежало на полу, слегка наклонная впадина приводила на ум русло древней подземной реки.
Через несколько секунд ноги Айи коснулись пола. Она отвязала веревку и вышла из круга солнечного света. Когда ее глаза привыкли к темноте, Айя различила слабое сияние вдали и двинулась к нему. Каждый раз, когда она бывала здесь, направление оказывалось другим, однако когда Айя наконец дошла до оракула, все оказалось точно таким же, как раньше.
Хрустальный шар на серебряном треножнике бросал широкий круг света. Рядом на низком стуле из слоновой кости, вырезанном в форме припавшего к земле дракона, сидела сивилла.
До чего же она молода! — с неожиданной печалью подумала Айя. Две предыдущие были пожилыми женщинами с кожей, выбеленной годами жизни в темноте. Этой девочке было не больше четырнадцати лет, однако кожа ее тоже поражала бледностью и белизной. Девочка была одета в простое полотняное платье, оставлявшее руки и ноги голыми, и сидела, положив ладони на колени. Ее круглое некрасивое лицо ничего не выражало. Силой оракула, как и силой волшебника, Иллиор награждал не даром.
Айя опустилась на колени перед креслом сивиллы. Жрец с маской на лице вошел в круг света, держа в руках большое серебряное блюдо. Тишина пещеры без следа поглотила вздох Айи, когда та развернула и положила на блюдо уродливую глиняную чашу.
Жрец опустил поднос на колени сивиллы. Лицо девочки оставалось все таким же ничего не выражающим.
Неужели она не чувствует зла, исходящего от чаши? — подумала Айя. Сейчас, когда все защитные заклинания были сняты, аура была так сильна, что у Айи защемило сердце.
Наконец девочка пошевелилась и взглянула на чашу. Серебристый свет, подобный отражению лунных лучей от снега, нимбом окружил ее голову и плечи. Айя ощутила благоговейный трепет. Сам Иллиор снизошел на оракула.
— Я вижу, как демоны пожирают мертвых. Я вижу Бога, Имя Которого Нельзя Назвать, — тихо сказала сивилла.
Сердце Айи словно обратилось в камень: ее худшие опасения подтвердились. Девочка говорила о Сериамайусе, черном боге некромантов, почитаемом пленимарцами, которые едва не уничтожили Скалу во время Великой Войны.