— Мне это снилось… Война и несчастья, более страшные, чем все, что знала Скала…
— Ты слишком далеко заглядываешь, волшебница. — Сивилла обеими руками подняла чашу, и свет померк, превратив ее глаза в два черных провала. Жреца нигде не было видно, хотя Айя и не слышала, чтобы он уходил.
Девочка медленно поворачивала чашу в руках.
— Черное рождает белое. Мерзость рождает чистоту. Зло рождает величие. Из Пленимара придет спасение сейчас и опасность в будущем. Это — семя, которое должно быть полито кровью. Но ты заглядываешь слишком далеко.
Сивилла подняла чашу, и из нее выплеснулась яркая кровь — ее было слишком много для такого небольшого сосуда. У ног оракула образовалась круглая лужа. Глядя в нее, Айя увидела отражение женского лица в окровавленном шлеме. Айя разглядела яркие синие глаза, решительно сжатый рот, острый подбородок. Одно мгновение лицо было суровым, в следующее — печальным, оно казалось Айе таким знакомым, что сердце ее замерло, хотя волшебница и не могла вспомнить, кого ей так напоминает отражение. По шлему пробежали отблески пламени, откуда-то издалека донесся шум битвы.
Видение медленно растаяло, его сменило изображение сверкающего белого дворца на высокой скале. Блистающий купол возносился ввысь, на каждом из четырех углов дворца в небо уходила стройная башня.
— Узри Третью Ореску, — прошептала сивилла. — Здесь сможешь ты снять тяжесть со своих плеч.
Айя с благоговейным вздохом наклонилась ниже. Дворец имел сотни окон, и у каждого стоял волшебник, смотревший прямо на Айю. В высоком окне ближайшей башни она увидела Аркониэля в синей мантии с чашей в руках. Рядом с ним стоял ребенок с густыми светлыми кудрями.
Айя могла видеть Аркониэля совершенно отчетливо, хотя их и разделяло огромное расстояние. Он был уже очень стар, лицо его избороздили морщины, в глазах отражалась бесконечная усталость. И все же при виде его Айя испытала светлую радость.
— Спрашивай, — прошептала сивилла.
— Что представляет собой чаша? — крикнула Аркониэлю Айя.
— Она не для нас, но он будет знать, — ответил тот, передавая чашу мальчику. Ребенок глянул на Айю глазами мудрого старца и улыбнулся.
— Все взаимосвязано, Хранительница, — сказала сивилла, когда видение сменилось тьмой. — Это — наследие, предложенное тебе и таким, как ты. Будь заодно с истинной царицей. Заодно со Скалой. Тебя ждет испытание огнем.
Айя увидела символ своего искусства — тонкий полумесяц Иллиора, окруженный пылающим кольцом, и цифру 222, горящую таким ослепительным светом, что глазам Айи стало больно.
Потом перед ее взглядом раскинулся Эро, охваченный пламенем от гавани до цитадели. Его окружала армия под знаменами Пленимара, слишком многочисленная, чтобы ее можно было попытаться сосчитать. Айя ощутила на лице жар пламени. Эриус во главе своего войска выступил против врага, но солдаты мертвыми падали вокруг него, а плоть его коня клочьями слезала с костей. Пленимарцы, как голодные волки, окружили царя, и видно его не стало. Айя ощутила головокружение. Следующее, что показало ей видение, была скаланская корона, погнутая и в грязи, валяющаяся на покинутом поле боя.
— «До тех пор, пока дочь, наследница Фелатимоса, сражается и побеждает, Скала никогда не будет покорена», — прошептала сивилла.
— Ариани? — спросила Айя, хотя и знала, что лицо царицы в шлеме, которое она видела, не было лицом Ариани.
Сивилла начала раскачиваться и стонать. Подняв над собой чашу, она вылила себе на голову бесконечный поток крови, скрывшись за красной пеленой. Упав на колени, девочка схватила Айю за руку, и их закружил вихрь.
Пронзительный ветер ударил Айе в лицо, ослепив ее, проник в ее голову, пронесся, казалось, сквозь все ее существо. Перед ней, как уносимые ветром листья, мелькали образы — странное число на щите, женщина в шлеме… Царица представала перед ней в разных видах: она была то юной девушкой, то старухой в лохмотьях, в короне, то висела, обнаженная, на виселице, то, увенчанная цветами, ехала по широким улицам незнакомого города. Айя видела ее очень ясно: синие глаза, черные волосы, длинные ноги. Женщина была очень похожа на Ариани, но все же это была не она.
Сквозь вой ветра донесся голос сивиллы:
— Это твоя царица, волшебница, истинная наследница Фелатимоса. Она обратит лицо на запад.
Неожиданно Айя ощутила сверток у себя в руках и, опустив глаза, увидела, что сивилла дала ей мертвого младенца.
Девочка снова заговорила:
— Другие видят тоже, но сквозь дым и тьму. По воле Иллиора получила ты чашу, Хранительница, и долго будет она ношей — твоей и тех, кто за тобой последует, — горчайшей ношей. Однако скоро родится малышка, в руках которой — будущее. Она — твое наследие. Двое детей, одна царица, отмеченная кровью. Мертвый младенец взглянул на Айю черными пронзительными глазами, и она ощутила боль в груди. Она знала, чей это ребенок.