Изольда без меня пустовала. Казимир и Настя жили в гостевом доме, я приходила раз в несколько дней — проводить души и позаниматься с Настей грамотой. Ей было откровенно скучно и тянуло на подвиги, но она училась ратному делу у профессионалов и делала большие успехи в чтении.
Души у порога меня не ожидали, и я спокойно затопила печь, чтобы заварить травяной чай. Самобранку расстилать не хотелось, хотелось немного бытовой рутины. Так, за кружкой с успокаивающими травами, меня и застал Казимир.
— Яга, что это ты не поздоровавшись? — начал он с порога и вдруг замер, глядя на меня, нахмурился. — Что случилось?
— Присядь. Где Настя?
— Спит, укатали тренировки.
Налила и ему чай, хотя он не любитель.
Рассказывала ему, а сама все думала об изнанке сказочного мира. Совсем не доброй, опасной, трагичной. Интересно, можно ли иначе?
В какой-то момент стало настолько тошно, что не хватало воздуха, мы вышли наружу, под бархат неба.
— Вот такие дела, Каз. Цугцванг.
— Иди сюда, рыжуля. Тебе совершенно необходимы обнимашки.
Казимир раскрыл свои объятия, и я уткнулась щекой в толстовку без дополнительного приглашения. Он пах как обычно: смесью серы, дерева и кожи. Такой привычный, уютный запах. Огромная рука крепко держала меня за плечи, второй он гладил по голове. Хотелось заснуть и проспать весь этот кошмар. Монотонные поглаживания и какая-то успокаивающая чушь: «Я держу тебя, рыжуля», совершенно не похожая на Каза, заставили закрыть глаза. Момент необратимости, когда объятия стали крепче, а рука замерла на моей шее, я упустила…
Не была к этому готова.
Оказывается, перед тем как нырнуть в небытие, можно услышать хруст своих костей.
Тайные тропы
Мир потемнел и пропал.
Исчезли тепло объятия, стук сердца, звуки Лукоморья.
Сгинула тревога, канула в темноту вместе со мной, чтобы раствориться в сказочном мире. В этом бесконечно-вечном небытии, где нет верха и низа, где нет безумно колотящегося сердца и ног, которые несут тебя вперед, вперед, не останавливаясь, я испытала облегчение. У меня не было ничего, кроме мысли: «Это что, конец?» Да и к ней не было эмоций. Меня убил друг. Ну и что. Я останусь навечно в безмолвии. Ну и что.
— Не останешься!
Я услышала знакомый голос. Увидела сияющий силуэт с ореолом. Он летел ко мне. Темнота перестала быть непроглядной. Эхо Ядвиги и ее неизменные спутницы — светящиеся снежные бабочки — замерли возле меня.
— Пойдем. — Она протянула руку, но мне нечего было подать в ответ. — Встряхнись! Дай руку!
Ее косы парили, словно в невесомости, сияние бабочек ослепляло.
Стоп. У меня есть глаза, чтобы ее видеть, уши, чтобы слышать, значит, я не растворилась!
И я подала руку…
Лес. Величественный, спокойный, древний. Деревья смыкаются в вышине, переплетаются ветвями, кронами. Сумрачно. Мох, кора под щекой, жучок ползет по пальцу.
Я смотрела на свои кисти, такие белые на фоне лесной палитры, следила, как тонкие лапки шустро уносят насекомое в безопасность, в лесную подстилку. Рядом со мной сидела Ядвига, ее платье больше не сияло, оно сливалось по цвету со мхом, корой и пестрело по подолу мелкими желтыми цветками.
На мне оказалось такое же.
— Я умерла.
— Да.
— Где я?
— На пути назад.
— Куда — назад?
— К себе, девочка. Домой.
Ядвига улыбнулась. Коснулась ладонью мха, и от кончиков ее пальцев побежали искорки, зажгли белую гирлянду на елке. Огоньки пропадали в зелени, вновь появлялись, разбегались вдаль и в стороны, озорно подмигивали, убегая глубже в чащу. Ядвига убрала руку, во мху остался сияющий отпечаток. Я повторила.
Ладонь погрузилась в мох, точно вросла, тепло прилило к коже, я почувствовала пульс.
Нет, не свой. Леса.
Живого организма, большего, чем я видела раньше, большего, чем я знала. Тонкие нити мицелия переливались, как будто я могла смотреть сквозь почву — вероятно, так оно и было. Над головой ухнуло, посмотрела вслед улетающей птице — и за ней тянулся шлейф.
— Это галлюцинации?
— Если так подумать, то и меня нет, верно? Плод воображения. — Ядвига рассмеялась. — Это ты прозрела. Из-за козней Первородных бегаешь, мир спасаешь, вместо того чтобы жить как положено, в единении с лесом. Ты ведь едва взглянула на свой дом, едва прикоснулась к разуму зверей — и полетела дальше. Пойдем, поглядишь наконец на свое царство.
Под нашими ногами тускло светились следы животных, пешие тропы. Где заяц проскакивал, где волк рыскал, где лось продрался сквозь заросли. Деревья, а в них сок. Я касалась стволов, чувствовала, где больное дерево, где полное силы. Слышала биение звериных сердец…