Как много было скрыто от меня.
— Потому что ты была живая. — Подол платья Ядвиги струился, подобно воде, ни за корягу не зацепится, ни за кустик. — У живых другой взгляд. Иногда им нужно умереть, чтобы прозреть. Это только начало.
Ее босые ступни оставляли тусклые следы, как и мои шаги впечатывались в тело леса, пересекались со следами животных. Каждый шаг, словно стежок в полотне, вплетался в затейливый, неповторимый узор.
— Начало пути куда?
— Не знаю, это ведь твой путь. Одно точно — пару железных сапог ты уже истоптала. А может быть, и две.
— Всем Ягам так тяжело?
— Моя жизнь была спокойной, не то что твоя, Янина. И каждая Яга по-своему живет. Другое дело, что такой, как ты, прежде не бывало.
Обсуждать свою уникальность не хотелось. Спокойствие, которым одарила безмолвная вечность, все еще пребывало со мной. Я впитывала лес и отдавала часть себя.
Мы шли, не нарушая гармонии, в полном молчании, и молчание было самой естественной вещью на этом свете. Никто не терзался неловкостью, не хотел заполнить тишину своим голосом. Мы… я замолчала, чтобы услышать. Замедлилась, чтобы увидеть.
Озерцо — не больше прыжка Бальтазара, — скорее лужа на нашем пути. И рядом второе, равное. В них виднелись клочки неба, порванные кронами деревьев. Будто глаза погребенного великана смотрели из земли, небо тонуло в них, а они — в небе.
— В очи леса ты глянь, живущая в чаще, — шепнула Ядвига.
Заглянула в первое око. Светло в нем оказалось, отражались солнечные лучи и я: волосы заигрывали с солнцем, блестели рыжими искрами, глаза ярче, чем есть, — зеленые до нереальности, и бельма нет. Я улыбалась в отражении.
Во втором озерце моя улыбка померкла, волосы спутались в паклю, кожа потускнела, пошла пятнами, глаз затянуло. Я не видела ничего, кроме своей головы, но была уверена: опущу взгляд вниз — увижу костяную ногу.
— Жизнь и смерть? — уточнила я.
— Источник живой и мертвой воды теперь доступен тебе. Ты всегда можешь сюда прийти и взять немного. Нужно лишь крепко заснуть.
— Кощей-предатель сулил раскрыть нахождение источника. Но ведь он не об этом говорил?
— Нет, он говорил о доступном для всех, кому требуется помощь. Там, на сказочных просторах. Здесь же твое собственное место.
— Это не Убежище. Тогда что?
— Другая сторона бытия, мир за завесой жизни и смерти отныне есть и у тебя, как у любой Яги. Твое тело будет нуждаться в отдыхе, оно живое. Продолжит стареть, хоть и медленно. В Убежище можешь быть и сама, и с избой, и с компаньоном, но оно для сокрытия с глаз, для передышки. А здесь — восстанавливать дух. Лес внутри тебя, всегда рядом. И никто не потревожит.
Так просто, так естественно. Никакой суеты.
Раньше я вдыхала и задерживала дыхание до рези. Я бежала, игнорируя боль в боку.
Пришло время для глубокого, спокойного выдоха.
Мы шли дальше, я видела травы для ритуалов и снадобий, они светились среди прочих.
Умиротворение и возвращение к генетической памяти, вот что происходило. Кажется, из меня вынули нервную систему, почистили, починили и вставили обратно — так было хорошо и спокойно.
— Ты готова? — спросила Ядвига.
— Смотря к чему.
— Веди нас дальше по своему пути, ищи выход, чтобы открыть глаза. Твой друг ждет тебя.
— Мой друг убил меня.
— Да. Как поступишь с ним, когда сделаешь первый вдох новой жизни? Обнимешь или убьешь? — лишенным эмоций и акцентов голосом спросила Ядвига. Снежные бабочки замерли в полете.
— Я не знаю.
— Почему он это сделал?
— Я еще не думала.
Лес бескрайний пах грибами и ягодами, стелился удобной тропой под ноги. Пульс под ступнями бился все сильнее; казалось, почва шевелилась, как будто я шла не по земле, а по шкуре гигантского животного. И оно просыпалось.
Деревья расступились.
Изба лежала, спрятав ноги, на своем привычном месте. Я почувствовала тепло, запах хлеба и молока, трав, что пучками висят на стене. Изольда теряла четкость, рябила легкими волнами. Она манила к себе. Ее рябь шла в том же ритме, что пронизывал меня от ступней до головы. Крыша и стены вспыхивали искрами, тянулись артерии энергии, оплетая бревна. Какая же она, оказывается, живая!
— Посмотри, как связано все в Лукоморье между собой, — произнесла Ядвига.
Впереди, как вечность до этого, стоял Дуб, солнце на нем тускнело и светлело ровно в том же ритме, что пульсировали лес и изба.
— Почему ты меня направляешь, подруга? — спросила я эхо Ядвиги.
— Так заведено. У меня тоже была проводница. Я уйду, когда уже нечего будет сказать.