В 1942 году, во время эвакуации, он попал под бомбежку. Мальчишку покалечило сильно, переломы рук и ног, да еще сильная контузия, после которой он всю жизнь страдал от периодических эпилептических припадков. Стал инвалидом. Всю жизнь прожил с матерью и раньше ее умер.
К 1961-му году остальные братья уже жили своими семьями. Удачней всех судьба обошлась с дядей Егором, вторым по старшинству после дяди Саши.
Дело в том, что Старая Каштановка — Пензенская область, а не Мордовия. Там не было мордовской школы. Попробуйте своего ребенка из вашей русскоговорящей семьи, который не знает никакого языка, кроме русского, отдать сразу в английскую школу. Думаете, он станет экспертом в английском языке? Думайте. А уж другие предметы пролетят мимо его сознании, почти не задев мозга. В семье бабки Ксении говорили исключительно на мордовском. А дядю Егора тоже выпросили себе одинокие старики, его дедушка и бабушка по отцу, жившие в Мордовии, он там пошел в мордовскую школу. Результат — закончил институт (уже не мордовский, конечно), работал агрономом сначала в МТС, потом в совхозе. Все остальные дети, включая мою мать, остались полуграмотными.
На отца матери, Алексея Чекашова, бабка получила в начале войны похоронку. Через какое-то время он приехал домой долечиваться. В 1942 году снова ушел на фронт и уже из-под Сталинграда пришла вторая похоронка, окончательная. Бабка осталась одна с пятью детьми на руках. Нуждались очень сильно. Особенно сильно голодали в 1946 году. Из листьев и коры пекли лепешки, потом едва не умирали от запоров. Причем, не вся деревня голодала. Некоторые очень даже не голодали, особенно колхозная верхушка.
Такого в Ленинском даже представить себе нельзя было. Спалили бы нахрен. С фронта пришли бы мужики и убили. В Ленинском все одинаково жили во время войны, дружно. Да и после войны то поколение так жило. Отношения между стариками села были почти родственными, братскими. Да многие потом и породнились, переженив своих детей.
А моя мать была старше отца на 4 года, засиделась в девках, что для тех лет — ничего особенного. Но была очень красивой и выглядела, как городская, а не каштановская чухонка. Батя сразу на нее и запал. Мать, если ей верить, не особенно и горела желанием за Гришу выходить. Она уже к городу привыкла и опять в деревню возвращаться, тем более куда-то на край света, желанием не горела. Но тут в процесс вмешалась Ксения Яковлевна и начала пилить дочку: выходи, да выходи, они богатые и меня потом к себе заберешь.
Конечно, богатые. Гусары. Сами потом дед и отец это вспоминали и смеялись: шампанское ящиками в сельпо покупали.
Сыграли в Каштановке наскоро свадьбу и поехали. В Ленинском уже нормальную свадьбу сыграли.
Вроде всё складывалось хорошо. Старики Балаевы в невестке души не чаяли. Пылинки с нее сдували. Они и планировали, что младший сын с женой при них останутся. Но тут невестка вскоре загрустила, затосковала по матери. И дед с бабкой сжалились. Купили хороший дом и «выписали» свою сватью в Ленинское. Еще и торжественную встречу ей организовали…
Соврал. Мать не была последним ребенком у бабы Ксении. Предпоследним. Самым младшим был дядя Петя. Вскоре после переезда бабки в Ленинское, начавшей жаловаться, что ей тяжело вдвоем с инвалидом дядей Сашей (врала, дядя Саша хоть и инвалидом был, но работяга каких мало), к ней переехал и младший сын с женой тетей Тамарой, она в школе работала учительницей английского языка. Черт дёрнул тетю Тому ехать жить к свекрови!
А в 1964 году родился я. Первый сын своих родителей. Привезли из роддома, глянули — вылитый дед Балаев. Дедушка сразу и сказал: это мой внук, мой наследник. И через год случилась мистическая история. Как баба Таня с матерью мне рассказывали. С их слов.
Надумали меня крестить. Не в церкви, конечно, у бабы Тани и икон не было. Вот баба Ксения — та верующей была. Просто небольшое застолье и назначение крёстных родителей из хороших знакомых. В крёстные напрашивалась тётя Нюра, соседка. Ее домик, еще довоенный, был, если стоять лицом к дороге, слева от дома деда. Одинокая женщина, муж погиб на фронте. Жгучая брюнетка, очень красивая, высокая… Если помните фильм «Они сражались за Родину» — статуя. Монумент, а не женщина.