Счастье – быть рядом с фюрером! Счастье – быть полезным фюреру!
Хайнц Линге был благодарен судьбе за то, что она дала ему такую возможность. И относился к своим обязанностям с величайшим тщанием.
Он сознательно лишал себя всего, что можно было бы назвать личной жизнью. Даже спал, как правило, не в собственной постели, но на стуле подле дверей спальни Адольфа Гитлера – чтобы в случае необходимости сразу же поднести тому стакан воды или лекарство. Узнав о такой самоотверженности своего камердинера, Гитлер распорядился заменить неудобный стул уютным мягким креслом. Но то было в Берлине, а здесь, в полевых условиях, приходилось довольствоваться расстеленным на полу тюфяком, набитым сухой травой.
Впрочем, Линге не жаловался. Спать на тюфяке было даже приятно – ноздри щекотал незнакомый дикий запах русских трав. В открытые окна задувал легкий ночной ветерок, в саду неумолчно стрекотали кузнечики. Иногда Линге просыпался среди ночи от странного и неприятного ощущения: ему казалось, что большая, как плошка, Луна пристально смотрит на него с бархатно-черных небес.
Но на этот раз все было по-другому.
Он проснулся от крика. Мгновенно стряхнул с себя паутину сновидения (привиделось что-то несерьезное – канкан в берлинском кабаре), вскочил на ноги, нашаривая на поясе кобуру. Спал Линге полностью одетым и при оружии.
Крик доносился из спальни фюрера.
На веранду, громко бухая сапогами, уже вбегали охранники во главе с капитаном Бауэром, которого Раттенхубер, уезжая, назначил своим преемником. Бауэр нравился камердинеру – молодой, исполнительный, не такой высокомерный, как Раттенхубер, да и к нему, Линге, относится как к равному. Вот и сейчас Бауэр прежде всего спросил:
– Что случилось, Хайнц?
Линге бросил быстрый взгляд на дверь.
– Вероятно, ночной кошмар.
Сказав это, он понял, что опасается заходить в спальню к фюреру. Но Бауэр тоже не горел желанием идти первым.
– Вам следует проверить, все ли в порядке, Хайнц.
Он был прав. Линге одернул мундир и сделал шаг к двери.
Фюрер порой кричал во сне – ему снились сражения Первой мировой, облака газа, наползающие на немецкие окопы, солдаты, выкашливающие свои легкие. Возможно, так было и на этот раз. И все же требовалось удостовериться, что фюрер жив и здоров.
Линге осторожно постучал в дверь.
И вздрогнул, отпрянув: из спальни донесся новый крик, полный животного ужаса.
– Заходите! – зашипел за спиной Линге Бауэр. – Что вы медлите?
Линге с трудом проглотил скопившуюся во рту слюну. В горле встал ком, в животе заледенело: из спальни текла тяжелая волна страха, он чувствовал ее, как если бы это был сильный порыв холодного ветра прямо в лицо. И Линге, несмотря на собачью преданность вождю, медлил, никак не решаясь перешагнуть порог.
– Черт вас побери! – рявкнул Бауэр. – Пустите!
Этот крик вывел Линге из ступора. Он оттолкнул капитана и решительно повернул ручку двери.
В спальне горел свет – крохотный красный ночник, стоявший на столике у изголовья кровати Гитлера.
Сам фюрер сидел на кровати, обхватив руками колени и трясся от ужаса. При виде ворвавшегося в спальню Линге он перестал кричать и ткнул дрожащей рукой куда-то в темноту.
– Там! – каркнул Гитлер хриплым голосом. – Там, там, в углу!
Камердинер сделал несколько неуверенных шагов в глубину комнаты. Ему показалось, что во мраке действительно затаилось нечто – какой-то неясный силуэт, размытый и зыбкий, колебался, подобно медузе в толще воды, хотя это могло быть всего лишь игрой ночных теней.
– Капитан! – крикнул Линге, расстегивая кобуру. – Включите свет!
Сейчас же в спину ему ударили лучи мощных фонарей охраны. Силуэт на мгновение стал четче, теперь Линге был почти уверен, что перед ним человек, разве что прозрачный как медуза – свет фонарей проходил сквозь него, как через мутноватое стекло. Камердинер вырвал из кобуры пистолет и прицелился в прозрачного человека.
– Стоять! Руки вверх!
– Нет! – тонко вскрикнул за его спиной фюрер.
От неожиданности Линге обернулся.
– Не смейте стрелять! Это же он! Он! – истерически кричал Гитлер.
Ворвавшиеся в спальню люди Бауэра замерли с оружием в руках. По комнате заметались лучи фонарей, но прозрачный силуэт уже исчез, словно растворился в воздухе.
Бауэр подошел к Линге и тронул его за локоть.
– Что вы видели, Хайнц?