— Вы сообщили, что вас ограбили, — напомнила я. — Расскажите, где, каким образом это произошло, что именно у вас украли и почему вы обратились ко мне?
Слово «ограбление» вызвало у меня вполне естественные ассоциации. Мне тут же пришел на ум случай в автобусе и блондинистый парень, не лишенный, надо сказать, симпатии. Но развить сие приятное — ведь в нем раскрылись мои великолепные качества! — воспоминание мне не удалось. В конце концов, когда перед тобой сидит потенциальный работодатель, нужно выслушивать его, а не парить мыслями во облацех.
— Я шел из дома на работу. По дороге к офису нашей фирмы нужно пройти через достаточно темную и безлюдную арку. Там меня кто-то ударил по голове — нападавшего я не видел, он был сзади, — забрал мой бумажник и портфель, то есть все, что у меня было с собой. Бумажник с достаточно крупной суммой денег, портфель — с какой-то мелочью. Полагаю, кто-то мог заранее об этом знать. Понимаете, мне нередко приходится разъезжать по области, поэтому приходится иметь с собой деньги на бензин, милицию и тому подобные непредвиденные дорожные расходы. Причем такие поездки случаются всегда неожиданно, вот и приходится носить с собой определенную сумму. Конечно, ограбление не пробило особо большой бреши в моем бюджете…
— Так почему же вы обратились в «ЛМ»? — искренне недоумевала я. — Если не ошибаюсь, это прерогатива милиции.
— Ну, Саша, — чуть снисходительно протянул Шульгин, — в милиции невесть сколько подобных заявлений лежит, и они не могут принимать жесткие меры по каждому из них. У нашей доблестной милиции, — в голосе его послышался сарказм, — не слишком много свободного времени. К тому же, если честно, и зарплата там невелика. А в результате совершенно пропадает уверенность… Ваше же агентство пользуется прекрасной репутацией, и, полагаю, шансов на успех гораздо больше.
Я поняла его — именно по этой причине «ЛМ» пользуется неизменным успехом: на милицию надежда невелика.
Шульгин же продолжил:
— Понимаете, кроме денег, в портфеле лежали очень важные документы, связанные с планами нашей фирмы на следующую декаду. А обычно воры бумаги выкидывают или избавляются от них еще каким-то образом. Мне бы хотелось, чтобы вы нашли именно документы, а деньги… я прекрасно понимаю, их вернуть не удастся.
— Вы пробовали искать документы, когда пришли в себя?
— Ну, конечно, обшарил все вокруг. И ничего!..
— Хорошо, — вздохнула я. — Полагаете, вас ограбили из-за денег? Значит, кто-то считал, что вы носите с собой достаточно большую сумму, тем более кража с утра пораньше в подворотне — преступление не слишком характерное. Вы не предполагаете, кто это мог сделать?
Шульгин отрицательно качнул головой, нервно теребя кончик галстука.
— А что-то необычное вы в последние дни вокруг себя замечали?
— Что, например? — удивился Шульгин.
— Например… — задумалась я. — Ну, скажем, не следил ли за вами кто-то? Может быть, вы видели людей, которых не замечали раньше?
Вадим Иванович нахмурил лоб, побарабанил пальцами по ручке кресла и неуверенно ответил:
— Знаете, напротив моего офиса, как раз около выхода из арки, расположен магазин ночной торговли. И около него в последние дни ошивались какие-то подозрительные личности, во всяком случае, четырех человек я видел постоянно на протяжении последних дней. Они толклись там и с утра, и вечером, будто людям больше делать нечего. А сегодня их там уже не было — по крайней мере я их не заметил. Думаю, они могли быть причастны к ограблению.
— Вы сможете описать этих людей? — доставая блокнот, спросила я.
— Наверное, — пожал плечами Шульгин. Его глаза прикрылись, словно мужчина пытался вызвать в памяти облик этих типов. — Один… невысокий, коренастый, с толстыми губами и в черных очках. У него еще все руки в наколках. Второй — коротко пострижен, высоченный и худой, с круглыми глазами и круглыми очками, оправа которых замотана синей изолентой. Еще один — с грязным хвостиком до лопаток, маленький и с длинными руками — типичная обезьяна. И последний — самый симпатичный из этой компании. Невысокий молодой человек с короткими светлыми волосами, с длинным шрамом на щеке.
— Какой именно шрам? — уточнила я автоматически. Шульгин качнул головой и устало сказал:
— Не помню. Я обратил внимание только на то, что лицо изуродовано…
Я тут же окрестила подозреваемых Губошлепом, Каланчой, Обезьяном и Меченым. Конечно, клички не ахти, оригинальностью не отличаются, но так работать будет проще, до тех пор пока не узнаю, как их зовут по-настоящему.