Родиону это не понравится. – Клио говорила одно, но лицо ее пылало от возбуждения.
Она, как и ненасытная публика, жаждала смерти других.
И неважно, что умрет неопытная гладиатрикс от меча профессионалки.
Афродита прижала Мельпомену к бортику и финальным коротким движением вонзила ей нож в живот.
На миг воцарилось молчание, а затем трибуны взорвались радостными криками.
Мельпомена отбросила щит и меч, медленно сползала по стене на песок.
Она упала на бок, пыталась подняться, затем перевернулась на спину и широко раскинула руки.
Афродита стала около нее на колени и что-то говорила.
Никто не слышал, что, но всем стало до боли любопытно.
Никогда гладиатрикс не разговаривали с поверженной жертвой, а добивали ее.
Мельпомена приподняла голову, ответила, а затем ее голова упала.
Афродита ударом меча отрубила голову Мельпомене, подняла за волосы и показала гладиатрикс, а не трибунам.
Гладиатрикс недовольно завизжали.
Афродита повернулась к публике и подняла голову Мельпомены на вытянутой руке.
Трибуны ликовали.
Затем, вместо того, чтобы отбросить голову соперницы, Афродита опустилась на колени около обезглавленного трупа.
Прислонила голову к обрубку шеи и поцеловала мертвые губы Мельпомены.
Афродита поднялась, плечи ее опустились, она как бы поникла сама, сгорбилась, опустила голову и пошла с арены.
Гладиатрикс образовали ей проход, но никто ни о чем не спрашивал.
Ифигения запустила руку в волосы Афродиты, потрепала их, словно успокаивала гладиатрикс, и отпустила.
После ужина Афродита сама подошла первая к Пантере.
— Ты осуждаешь меня? – Афродита отводила глаза.
— Нет, – строптивая ответила, даже не спросила, за что осуждать.
За то, что Афродита сторонится ее, как отверженную, или потому что убила более слабого противника на арене, когда могла бы и не убивать.
— Хочешь узнать, почему я зарезала Мельпомену и отрубила ей голову?
— Нет, – Пантера ответила так же коротко и пожала плечами.
— Не хочешь, а расскажу, потому что тебе только одной я рассказывала о ней, – Афродита сумела вызвать интерес строптивой.
Пантера заглянула ей в глаза и выжидательно молчала.
— Помнишь, я рассказала о своем первом Мужчине – Кассие?
Он насладился мной, выпил мою невинность, а затем переключился на дочку водоноса.
Она все же, как и я, попала в рабство.
Думаю, что ее отец водонос продал.
Я не спрашивала, но знала ее отца – та еще сволочь. – Афродита говорила через силу. – Мельпомена появилась в нашей школе гладиаторов позже меня.
Мы сразу узнали друг дружку, еще бы – не узнать.
Но зла друг на друга не держали, потому что Кассий остался в прошлом, а сейчас мы бесправные рабыни.
По крайней мере, я так считала, что зла не держали.
Мельпомена предложила мне забыть прошлое и держаться вместе. – Афродита жалко улыбнулась. — Я поверила и доверилась ей.
Мы жили и спали в одной камере… ты понимаешь… — Афродита искоса посмотрела на реакцию строптивой.
Ни один мускул не дрогнул на лице Пантеры. – Однажды, после ужина мне стало плохо.
Тошнило, голова кружилась, ноги и руки стали мягкие, как воск.
Спасло меня только то, что я знала, отчего это происходит – не в первый раз со мной подобное.
Меня отравили, подсыпали в пищу на ужине яд.
Повезло, что я находилась в купальне в столь поздний час.
Я начала жадно пить воду, много воды, очень много.
Меня рвало, а я пила, снова рвало, и я пила.
Продолжалось долго, пока я без сил не упала на землю.
Утром я не то, чтобы чувствовала себя лучше, но поняла, что победила отраву, она отступила.
Кто меня отравил, я даже не задумывалась – могла любая гладиатрикс.
На Мельпомену я не подумала, рассказала ей все и даже поинтересовалась ее мнением: кто это подстроил.