Мы бы поторговались для вида».
— И какую же рабыню вы покупаете? – Ифигения зевнула.
— Любую, выберем сами, – старший гость высыпал на ладонь несколько монет.
— Мне кажется, что я знаю, какую вы рабыню выберете и уже выбрали. – Родион поднялся из-за стола.
Он оказался ниже ростом, но шире в плечах. – Эта рабыня стоит триста серебреников.
— Триста? Вы сошли с ума?
На эти деньги можно купить школу гладиатрикс. – молодой вскинулся, лицо его покраснело.
— Уважаемый, откуда же вы знаете, какую гладиатрикс мы собираемся купить? – опытный нехорошо сузил глаза.
Он придержал за локоть своего напарника, готового броситься в бой.
— У вас белые волосы цвета снега, – Ифигения тоже сделала для себя вывод, – изумрудные глаза.
Вы с Севера, и у нас только одна гладиатрикс с Севера.
Думаю, что вы специально проделали огромный путь, чтобы ее найти и выкупить.
Заплатите триста серебреников не за гладиатрикс, а за ваше желание получить ее.
— Вы слишком проницательны, – старший гость попытался взять себя в руки. – При всем желании у нас нет триста серебреников, только сто.
Может быть, мы договоримся?
— И как же мы договоримся? – Родион держал руки свободными, расслабленно, но это обманчивое впечатление.
Меч мог появиться у него в руке молниеносно, незаметно для глаза. – Если вы не готовы заплатить триста, то, думаю, что найдутся те, которые заплатят эти деньги за строптивую.
— Вы зовете ее строптивой? – молодой усмехнулся.
— Строптивая Пантера, другого имени она не назвала, а нам и не нужно знать, кем была рабыня прежде, чем попала к нам.
У нас все – гладиатрикс.
— Строптивая? Ей подходит, – старший и молодой переглянулись. – Нам неважно: живая она к нам поступит, или вы принесете ее голову.
Может быть, она выступит, и ее убьют на арене?
Сегодня, к сожалению, не вышло, мы видели, как она подбила ножом соперницу.
Но в другой раз, более опытный провокатор не станет дразнить строптивую, как вы ее называете.
Труп вам не нужен, а мы за ее смерть дадим сотню.
— Мы и трупы продаем, но гораздо дешевле, – Родион задумался. – Договорились. – Судьба Пантеры была предрешена.
Пантера выспалась, утро показалось более добрым, чем прежние.
— К тебе гость, – Ифигения отрыла дверь, старательно не смотрела в глаза Пантеры.
— Спартак, иди к нам! – Появление Спартака предугадать несложно.
Все девушки приветствовали его. – Зачем тебе строптивая?
Хочешь, чтобы с утра она ноги целовала тебе?
— Я обещал тебя сводить на базар, – Спартак по-хозяйски зашел в камеру. – Собирайся, на базаре позавтракаешь.
Хотя, какие сборы у рабыни. – В голосе Спартака прозвучала горечь.
— Я? На базар? – Пантера с трудом скрывала волнение.
— Спартак за тебя поручился.
Если сбежишь, то он будет отвечать.
К обеду, чтобы была здесь. – Ифигения оставила их вдвоем.
— Почему тебе позволили? – строптивая не договорила, итак все понятно, что хотела спросить.
— Я – рудиарий, раб, отпущенный на свободу.
Гражданин, как и другие. – Снова тоска и безысходность в голосе.
— Ну, рудиарий, веди, – строптивая улыбнулась. – Решил за мной ухаживать? — Пантера приняла как должное, что за ней пришел Спартак.
Вернулась она ровно к обеду.
— Новые сандалии! – Клио с восхищением и завистью рассматривала обновку строптивой. – Спартак подарил?
Как ты должна услужить мужчине, чтобы ему понравиться!
Что Спартак в тебе нашел?
Кожа да кости! – Клио от зависти даже забыла назвать Пантеру отверженной.
— Видишь, Клио, кожа и кости строптивой стоят дороже, чем твои, – Афродита оттеснила Клио от Пантеры.
Огляделась по сторонам, убедилась, что их никто не подслушивает, прошептала.