Актеры мужчины для смеха переодеваются в женское белье, и никто не осуждает их.
Просто станешь модником.
Изящество не означает…
— Lucio, я понял тебя, – Claus нежно потрепал бородку управляющего лавкой модной дорогой одежды. – Изящество превыше всего.
Если я откажусь носить женскую одежду, то потеряю покровительство многих господ, если соглашусь, то нищие оборванцы перестанут ходить в мой трактир, и мои доходы резко упадут.
Поверь, ради денег я готов на все, хоть голым танцевать на столе… ради достойных денег.
Но мне кажется, что выходить к посетителям в женском платье еще не наступило время.
— Так ты не выходи, для себя купи и тайно танцуй в алом платье один в дальней комнате.
— Я тебе очень благодарен за совет, очень ценю его, и особо ценю голубое платье для моей племянницы.
Оно очень ценное со всех точек зрения. – Claus поклонился, на этот раз он вышел и не возвращался больше в лавку к Lucio.
Он легко нашел Базиля в рыбных рядах.
Базиль знал его, и он знал Базиля.
Мимо трактира Claus редко кто проходит, не захаживали туда лишь дамы и аристократы.
— Хочешь составить мне конкуренцию? – Базиль накладывал в лоток мерзкие, по мнению Claus, раковины. — Переделаешь свой трактир в ресторан с морепродуктами?
А куда же простой народ будет заходить выпить?
— Устрицы для моей племянницы, – Claus придерживался придуманной легенды о блондинке.
— Дорого же тебе обойдется племянница, – Базиль улыбкой показал, что не верит ни в какую племянницу. – В нашем возрасте племянницы слишком дорого стоят для нас.
— Это не то, о чем ты подумал, – Claus расплатился, в досаде сжал губы, что слишком дорого стоят устрицы, а толку с них мало.
«Нет, я ошибаюсь, в устрицах и в дорогом платье польза для меня.
Я покупаю свою мечту детства, Венеру, а ни у Базиля, ни у Lucio нет подобной мечты, потому что она сидит у меня в подвале». – Claus от избытка чувств подпрыгнул, чем удивил Базиля до икоты.
Но трактирщик не думал о своей репутации, он думал лишь о том, как угодить прелестной блондинке.
— Если ты любишь устриц, то можешь приходить ко мне по вечерам, я для дорогих гостей оставляю самое лучшее, – в глазах Базиля запрыгали искорки.
Трактирщику они показались знакомыми, где-то он их видел недавно.
«Подобные искры летели из глаз Lucio, когда он предлагал мне танцевать в женском платье и в женских туфлях», – Claus, чтобы не обидеть Базиля, его услуги еще пригодятся, провел ладонью по его затылку.
Ничего не ответил на предложение заходить в дом Базиля и по вечерам пробовать особых устриц.
«Все из-за того, что у нас проблемы с женщинами, – Claus в овощных рядах купил для блондинки самый лучший, поэтому самый дорогой, виноград. – С приходом блондинки у меня эти проблемы исчезли.
А у Базиля и у Lucio проблемы остались.
Кто знает, если бы Венера с картины Рембрандта не сошла ко мне в трактир, я бы, возможно, в женской одежде танцевал бы по вечерам на званных обедах у Базиля и пробовал бы его загадочные устрицы, устрицы только для своих…»
Claus ругал себя за расточительство и улыбался, улыбался и ругал.
В любовном томлении он вбежал в трактир, закрыл дверь на все засовы и спустился в подвал.
Блондинка стояла около картины, на которой изображены медведи и старик.
Картину Claus обменял у вора на стакан рома, но пока опасался показывать ее перекупщикам.
Возможно, что картина ничего не стоит, кроме тех денег, которые потрачены на краску, но не исключено, что ее цена превысит стоимость королевского дворца.
В подобных делах не нужно торопиться.
Могут озолотить, а могут и голову отрубить.
На появление хозяина трактира блондинка отреагировала вяло.
Она водила пальчиком по картине и, кажется, находила удовольствие, когда натыкалась на бугорки краски.