Но Virginie его серьёзно не воспринимает.
Тогда старик Hugo решает принести графиню в жертву, отрубить ей голову, чтобы она не досталась никому.
Во время ритуала жертвоприношения остров затопляет, исчезают старик и его сыновья, затоплены пещеры с несметными сокровищами, остались на вершине горы лишь графиня Virginie Albertine de Guettee и ее обезьянка.
Их подбирают девушки на ее корабле, снова все вместе.
Плюс на шее графини висит талисман – голубой бриллиант величиной с кокос или с небольшую, но увесистую дыню.
Обезьянку радостно принимают в команду, потому что она тоже самочка.
К сожалению, графиня без языка вынуждена общаться со всеми с помощью доски и мела, она пишет на доске, то, что не может сказать.
На корабле закончилась свежая клубника, часть команды отправляется на остров в поисках ягод.
На острове они попадают в плен.
В этой стране на одного мужчину приходится огромное количество женщин и девушек, поэтому мужчины, даже дряхлые старики, на вес золота.
Но самым завидным женихом считается принц Casimiro, он почти молод и не калека.
Принц влюбляется в Virginie Albertine de Guettee, но она к нему холодна, потому что Принц собирает не золото, а произведения культуры.
Островитяне хотят сжечь Virginie Albertine de Guettee и ее команду.
Но в поисках Virginie приплывают пираты под командованием двух капитанов – Alexandre и Thomas.
Пока пираты дерутся, а затем целуются с воительницами, Virginie Albertine de Guettee и ее команда отплывают.
Virginie Albertine de Guettee огорчается, что не набрали клубники, но озорница Раздетта прихватила с острова корзинку с клубникой.
На корабле снова веселье и счастье, и девушки продолжают путь к острову Гоф к сокровищам пиратов.
КНИГА ПЯТАЯ
— Хозяин, еще рома, – бродяга в зловонных лохмотьях повелительного подзывает хозяина трактира.
Хозяин Claus кланяется оборванцу, в поклоне спина не переломится.
Он не прогоняет нищих и наглых, а, наоборот, встречает их, как Королей.
В далеком детстве Claus спросил с удивлением своего отца, прежнего хозяина заведения:
«Отец, почему у нас в трактире толкутся нищие оборванцы, а не благородные господа?
Прогони мерзавцев, застели белые скатерти, и у нас станут останавливаться графы и купцы».
«Claus, ты слишком маленький и глуп, – шершавая рука отца с запахом горького масла смяла лицо мальчика. – Благородные господа заносчивые и жадные.
Они считают каждый сольдо, каждый динар, расплачиваются неохотно, потому что отдают свои деньги.
А бродяга украдет, ограбит, убьет купца, а всю выручку несет к нам.
И поверь мне, юный Claus, за один вечер все награбленное оставляет.
Выпьет на экю, а отдаст нам тысячу, а иной раз и намного больше.
Нищие не считают украденных денег, не разбираются в произведениях искусства.
Картина для них – тряпка с краской, а для нас – деньги.
Посмотри, Claus, – отец бережно извлек из кладовки картину. – Купающаяся Венера кисти Рембрандта.
Венера без рук, а купается.
За картину я отдал вору штоф рома и жареного гуся, а продадим мы ее на аукционе Sotheby (отец сказал «мы», и Claus возгордился) за тысячу золотых червонцев».
«Отец, я теперь буду любить только нищих оборванцев», – Claus обещал и сдержал свое обещание.
Перед глазами навек застыла купающаяся Венера.
Claus не то, чтобы очень любил вонючих оборванцев, но, когда они заявлялись в трактир, вели себя нарочито нагло, развязно, заказывали много, то сердце Claus наполнялось радостью.
Воры при добыче, и к утру эта добыча почти даром перетечет к нему.
— Хозяин, заснул? – бродяга заржал, заржали и его товарищи.
— Сейчас господин хороший, граф, – хозяин на полусогнутых подбежал, он знал, что отребью нравится, когда их величают благородными господами. – Вот вам ведро рома, кушайте на здоровье. – Еще раз поклонился.