Не ценишь ничего! Будь ты проклята! – Jakomo забежал вперед процессии и с удовольствием первый открыл дверь. – Зло пожаловать в ад, блондинка, и вы, князь, заезжайте! – Лицо раба перекошено в гримасе обиды.
Князь наказал бы раба за вопли и слишком бравый вид (когда князь болеет, все дожны ходить с траурными лицами), но светлейший находился в коме, и вышел из нее только в зверинце.
Рабы везли коляску с князем и его матушкой по ярко освещенному проходу.
В пяти клетках сидели люди, но что это за люди!
Девушка с глазами кошки внимательно смотрела на новую блондинку.
Огромная грудь пленницы с трудом помещалось в узкой клетке.
На клетке висит золотая табличка:
«Дикая кошка Cat».
В другой клетке на четвереньках бегал парень с красными глазами.
Табличка все объясняла:
«Дикий волк Wolf».
В третьей клетке сидел необычайно толстый мужчина.
Сто подбородков свисали на необъятный живот:
«Дикий слон Elephant».
Пятым оказался заросший колючими волосами мужчина дикобраз:
«Дикий дикобраз Porcupine».
В пятой скалила зубы на блондинку девушка-пантера:
«Дикая пантера Panthere».
— Мои экспонаты в зверинце – люди-звери, – князь Nikki превратился в безумно доброго дядюшку.
Он даже игриво попытался ущипнуть блондинку за худую ягодицу, но девушку намазали благовониями, поэтому рука князя соскользнула с блондинки.
Князь злобно посмотрел на рабов. Видели ли они его неудачу? – Посмотри на зверинец, который я любовно создал, когда осматривал подземелья замка.
Я трудился ради того, чтобы, когда лень расслабит мои члены, и не будет желания ездить на охоту и посещать рабынь и рабов в купальне, я спускался бы сюда и тыкал палкой в пленных человеко-зверей.
Это все я придумал, следил за работниками, когда они с трогательными улыбками и шумящими рабами, обустраивали зверинец.
Только львы в зверинце настоящие.
Они всегда голодные, и на их содержание уходит много еды, поэтому я часто подкармливаю львов провинившимися рабами. – Князь Nikki почувствовал ком в горле, и худые колени матушки под собой. – Некоторые мои гости считают, что я поступаю неправильно, когда содержу людей в клетках, как диких животных.
Мои друзья считают, что гуманнее было бы просто скармливать рабов львам.
И до сих пор во мне бурлит сомнение.
Теперь к сомнению добавилась боль в разбитой коленке! – Князь Nikki открыл рот еще шире, чтобы зачитать обвинительный приговор для блондинки, но боль ударила его ниже пояса, в коленку.
Князь скривил лицо в безумном танце: — В клетку ее, обойдемся без шуток! – решение принято
В просторной клетке нервно ходили из угла в угол белый лев и золотая львица.
При приближении князя и рабов, львы озверели.
Они бросались на клетку, ревели, показывали чудовищные клыки.
— Jakomo, открывай и запихивай, – князь даже привстал в коляске, парализованная матушка свирепо вращала глазами.
— Помилуйте, сиятельнейший князь, они же меня сожрут, – Раб Jakomo из бывшего смелого жениха блондинки превратился в дрожащую мышь.
Он с недоверием смотрел на князя, оглядел его с головы до разбитой ноги, надеялся, что князь шутит.
— Скажи, Jakomo, что ты делаешь в моем дворце?
— Служу вам, сиятельнейший князь Nikki.
— Тогда служи, Jakomo, – князь, несмотря на боль в коленке, засмеялся.
Он знал, что коленка воспалится, разбухнет, придется страдать и страдать, но это в будущем, а сейчас он желает насладиться зрелищем.
— Я надеюсь, что львы меня не тронут, и я смогу проводить взглядом каждый кусочек блондинки, который они закинут себе в пасти. – Раб Jakomo с величайшей предосторожностью открыл клетку, на чуть-чуть, на щелочку: — Да запихните ее скорее. – Он на правах любимца князя приказал другим рабам.
Но к величайшему удивлению всех, блондинка спокойно сама пошла к клетке.
«Хочу потрогать их милую шерстку», – она написала перед своей смертью (все думали, что перед смертью).