— Я читал, что девушки, как и птицы, любят сверкающее, – Lucas приподнял бриллиант, голова юноши оказалась вблизи грудей Virginie.
Но дикарь больше занят своей шуткой, чем рассматриванием девушки. – Через прозрачные бриллианты можно корчить уморительные рожицы. – Lucas, насколько позволяла голубая цепочка, приблизил бриллиант к лицу.
Его лицо исказилось в бриллианте.
Hugo и Olivier захохотали.
— Другого применения этим бесполезным камням я не знаю! – Hugo ответил искренне.
От их смеха Virginie Albertine de Guettee очнулась, забежала в пещеру и вернулась с оставленными там доской и мелом.
«Над чем смеетесь? И почему у меня во рту седые волосы?» – Virginie Albertine de Guettee вытаскивала изо рта часть бороды и усов Hugo, с подозрением рассматривала их, и с не меньшим подозрением посмотрела на старика.
— Ты ничего не помнишь, и не надо! – Hugo ответил с полным спокойствием, через которое пробивались нотки торжества. – Теперь ты веришь, что голубая пещера красивая, как и ты?
«Я помню только один огромный бриллиант.
Я трогала его, обнимала, и, кажется, даже поцеловала. – Virginie опустила взгляд на бриллиант на шее, вздрогнула. — Откуда у меня на шее висит этот прекрасный голубой бриллиант; он хотя меньше того бриллианта, который я целовала, но и величиной с небольшую дыню чистейший бриллиант меня успокоит».
— Ты его в беспамятстве вытащила из купальни с голубыми камнями.
Он, наверно, самый большой, поэтому ты его выбрала.
Через этот камень смешно корчить рожицы! – Olivier попытался снять с шеи Virginie Albertine de Guettee драгоценность. – Выбрось его, он мешает тебе при ходьбе и закрывает груди.
Через него твои груди кажутся смешными.
Зачем сковывать движения, зачем мучить.
На нашем острове много красивых камней разного цвета. – Olivier почти снял цепочку с бриллиантом с шеи Virginie Albertine de Guettee.
«Оставь! Он мой талисман! – ни одна девушка не расстанется с драгоценностями, даже, если они большие и неудобные. – У тебя талисман – чей-то зуб на веревочке, у Lucas и у Hugo тоже свои талисманы, и у меня теперь будет свой талисман». – Virginie Albertine de Guettee поразилась, что научилась так быстро писать.
Жизнь без языка развила скорость руки в писании.
— Но на нем же неудобно спать, – Lucas пожал плечами.
«С чем спать я сама разберусь! – Virginie Albertine de Guettee поставила советчиков на свои места.
Пусть не командуют, она здесь главная. – Все же, не пойму, почему у меня губы болят, язык, будто об острые остатки зубов натерла, и во рту седые волосы», – Virginie Albertine de Guettee продолжала бы искать причины, но увидела, как обезьянка потешно прыгает, и забыла обо всем на свете, кроме голубого бриллианта, размером с небольшую дыню, который пригрела на своей груди.
— Мы пришли на место первого состязания, – старик Hugo медленно подходил к обрыву, затем встал на четвереньки, потом полз, и около обрыва замер, лишь свесил голову. – Lucas и Olivier.
Вы будете на краю драться за право взять в жены Virginie Albertine de Guettee.
Выиграет из вас сильнейший, самый проворный, хитрый, гибкий и умный.
Если вы оба упадете вниз на острые скалы в воде, то продолжите драку под водой среди акул и скатов.
Только один поднимется на скалу и возьмет графиню за руку, – старик икнул.
Virginie отметила, что в его бородах и усах около губ не хватает волос.
И количество недостающих волос подозрительно совпадает с количеством волос, которые она вытащила из своего рта.
Но никакой связи между волосами на старике и волосами в своем рту графиня не уловила.
Разум ее сопротивлялся чудовищной мысли, что она в бреду целовалась взасос со стариком Hugo.
— Ага, мы будем драться до потери пульса, а, если оба погибнем, то Virginie Albertine de Guettee достанется тебе? – Olivier проявил непозволительную для его лет мудрость.
Вопрос поставил отца в тупик.
Hugo клацал зубами, трещал костями, выпускал газы, но затем, потому что он самый опытный, потому что старший, нашел правильный ответ.
— Да как ты смеешь в подобном тоне разговаривать со старшими, тем более что я твой отец.
Неблагодарный! – старик присел, сгорбил плечи, спрятал лицо в бороду и зарыдал.