— Как хотите, а я посмотрю на чудо Jurgen.
Мы свободные, не рабыни, и ничто не мешает радоваться и веселиться. — Nathalie приложила ладошку к губам Isabelle, и первая вышла из камеры.
За ней потянулись подруги и воительницы.
Девушки толпой, а не строем вышли на улицу.
Солнце освещало отполированные камни мостовой и удивленные лица встречных.
— Ни одного мужчины, одни женщины, – Cristo в ответ удивлялась вслух.
— Мужчин женщины носят на руках, поэтому мужчинам ходить не обязательно, – воительница ответила неохотно, словно стеснялась.
— Голые дикарки, вы пришли похитить наших мужчин? – Стройная женщина с идеально ухоженным лицом замахнулась на Cristo бананом, хотела ударить, но затем передумала и горько-горько заплакала.
— Нам не нужны ваши мужчины, своих мужчин не знаем, куда деть, – Cristo думала, что успокоит плачущую несчастную.
Но ее слова толпа женщин восприняла, как грубую шутку, а грубые шутки в почете у народа.
Над площадью грохнул здоровый смех недоверия.
Ottavia прибавила шаг, и вскоре все вошли в мраморный дворец.
В одном из проходов Ottavia дождалась, когда акробатка Isabelle поравняется с ней и сказала:
— Мне разные девушки, потому что обладать мужчиной у меня нет возможности, но ты заинтересовала больше других.
Не подумай, что я из этих, просто я люблю общаться с людьми! – Ottavia вскрикнула и прижала ладошку к припухшим алым губам. – Ох, прости, неужели я сказала это вслух?
Просто я продолжала с тобой молчаливый диалог, люблю говорить молча сама с собой, вот и вырвалось.
— Ничего страшного, что ты произнесла вслух, мы же подружки, – Isabelle ободряюще положила правую ладошку на левое плечо начальницы стражи. – Я бы положила для смеха тебе ногу на плечо, люблю смешить подружек, но на одной ноге скакать неудобно, и мы отстанем от других.
— Отстанем? Я давно отстала от жизни! – Ottavia быстро-быстро моргала. – Мне тридцать лет, огромный возраст, поэтому месье Jurgen мной не заинтересуется уже никогда.
Ему семьдесят лет, и он полон сил и жизненной энергии.
А ты… Ох, почему мои мысли перескакивают с любимого Jurgen на тебя? – Ottavia жалко улыбнулась.
— В наших краях у девушек нет возраста, а мужчины, наоборот, все старые.
Девушка остаётся юной, даже, когда ей сто лет.
А ты выглядишь не на тридцать лет, а на восемнадцать, как и я! – Isabelle не делала комплименты, она просто говорила то, что видит, а видела перед собой робкое создание, которое пытается спрятаться в скорлупу воительницы.
— Я выгляжу на восемнадцать лет? Для тебя? – Личико Ottavia засветилась, она с недоверием смотрела в глаза акробатки.
Смотреть глаза в глаза на ходу и не упасть трудно, поэтому девушки чуть не свалились друг на дружку. – Мне никто подобного никогда не говорил, мне никто хорошего ни разу не сказал. – Ottavia растирала щеки, пыталась скрыть румянец смущения.
— Странно! Ты красивая, гибкая, почти как я, а тебя не хвалили.
У нас на корабле мы друг дружку искренне хвалим при каждом удобном случае, и мы искренние, не обманываем, а просто говорим друг другу то, что видим, но это звучит, как похвала.
— Твои рассказы мне кажутся выдумкой, поэтому поспешим к сэру Jurgen, а то он заменит меня другой начальницей стражи, – Ottavia пыталась казаться холодной и бесстрастной, но слова гимнастки прожгли дыру в ее сердце. – Я никогда не целовалась…
— Ты никогда не целовалась? И я тоже не целовалась по-серьезному! — Isabelle улыбнулась тепло.
— Ой, я опять думаю вслух, – смущению Ottavia нет предела. – Забудь, пожалуйста, мне очень стыдно! — Начальница стражи мистера Jurgen покраснела от стыда от макушки до бедер, побежала вперед, как легкокрылая лань.
Через три зала воительницы торжественно открыли золотую дверь.
За дверью оказалась огромная роскошная купальня, и она только для одного человека.
Невообразимо худой старец поднялся из пены.
Худоба его не от правильного питания и здорового образа жизни, а от старости.
Старик увидел новеньких, губы его сморщились в презрительной усмешке.