Вы сошли с ума, подруги? – Снова подняла кнут, но теперь уже ни до кого не дотянуться.
Одета незнакомка в просторное легкое летнее платье.
Золотые сандалии с тонкими ремешками приятно смотрятся на смуглой коже.
Шикарные волосы не перевязаны лентой, поэтому струятся, летают, живут своей воздушной жизнью.
Идеальная фигурка, ухоженное личико, припухлые губки словно обмазаны клубникой.
— Noemi, запорю до смерти на конюшне.
Почему стоим? – Из золотой с белым кареты сначала высунулась в окошко пухлая рука с множеством перстней.
Затем владелец руки, не дожидаясь ответа закаменевшей от ужаса Noemi, вышел сам.
— Невероятно толстый мужчина, толще, чем жаба! – Kathleen нашла его смешным и засмеялась.
Толстяка под руки поддерживали две ослепительно красивые молодые женщины в свадебных нарядах.
Одна, самая крепкая, встала на пыльную дорогу на четвереньки, и толстяк сразу присел на ее спину.
Спина женщины затрещала, как сухое дерево.
— Я не ослышался, она назвала меня жабой? – толстый приложил руку к уху.
— Нет, не жаба, а бегемот! – На этот раз засмеялась Jill. – Неприлично мужчине ходить толстым, а еще более неприлично – сидеть на спине девушки.
Она вам не скамейка, — Засмеялись все девушки с корабля.
— Мистер Honore не простит вам дерзость, – девушка-скамейка прохрипела.
Из ее рта пошла красная пена, наверно, толстяк весом повредил ее нежные внутренние органы.
— Я рассмотрел и выслушал их и вижу их забавными, – непонятно, злится ли толстяк, или развлекается.
Сквозь жировые складки на лице не различить эмоции.
Isabelle подошла поближе к толстяку, пальцами раздвинула ему заплывшие веки.
На девушку смотрели черные злые глаза, лишали ее воли.
— Я три года наблюдала за инквизиторами, часто рисовала их на пергаменте, иногда они касались меня окровавленными руками, но никогда я не испытывала подобного отвращения и ужаса, как сейчас, когда смотрю в твои глаза, – Isabelle легко перешла с незнакомцем на «ты». – Я тебя не знаю и точно не люблю, у меня от отвращения язык останавливается, и клубника в ротик не лезет. – Isabelle подписала приговор всем своим подругам и себе.
— Голые, потому что дикие.
Никто не подаст им ни сольдо на одежду, – мистер Honore рассуждал сам с собой, либо привык, что каждое его слово схватывают, смакуют и долго повторяют. – В глазах не светится ум, пальцы нежные, кожа холеная, губы на вид жаркие и страстные.
Я в ярости. – Толстяк хрюкнул, и две служанки тотчас помогли ему встать. – Вас нужно изолировать от общества, потому что вы бешеные.
Еще покусаете кого-нибудь из мужчин! – Снова хрюкнул.
Девушка кучер свистнула в серебряный свисток.
— Не свисти, денег не будет! – Nathalie в ужасе закрыла ладошками уши.
— Разве вы не чувствуете жгучее желание вкусить сладость губ мистера Honore? – Noemi кучер, когда ее подруги с трудом затащили тело толстяка в карету, зашептала в ухо Odette de Sassenage. - Я мечтаю ощутить под своими трудовыми ладонями каждый изгиб его великолепного мужского тела! – Noemi облизнула губы.
— На его теле нет изгибов, а только безобразные жировые складки, – спина Раздетты болела после удара, но девушка с удивлением думала о том, что не сердится на Noemi за избиение.
— Когда вы начали дерзить, то не обратили внимания на свое влечение к великолепному мистеру Honore, – влюбленная кучер пропускала оскорбления в адрес хозяина. – Я давно мечтаю вступить с ним в дозволенную связь, но эти мечты останутся мечтами.
Каждая девушка в нашем округе мечтает о господине Honore.
Все в порядке, пока мы контролируем себя, а покланяться красавчику умеем лучше всех! – Кучер гордо выпрямила спину.
Пока не поступала команды от мистера Honore, она не стегала лошадей.
— Ничего не пойму! – Alexa от удивления проглотила крупную ягоду клубники. – Вы все влюблены в этого жирного монстра?
— А вы разве не влюблены в мистера Honore? – от подобного же удивления Noemi чуть язык не проглотила.
— Вы сошли с ума, а не мы, – Alexa осторожно шагнула к карете, чтобы еще раз убедиться, что видела толстяка, а не гибкого Принца гимнаста акробата.